Гла­ва 3.

Встреча со старой подружкой.

На пасеке.

Еще вче­ра я всей ду­шой стре­мил­ся до­мой, на ху­тор, а се­го­дня не знал, ку­да се­бя деть. Ед­ва рас­све­ло, отец вме­сте с кре­ст­ным, пол­ков­ни­ком Раз­ба­шем, и его сы­новь­я­ми уе­ха­ли по де­лам в Ко­бе­ля­ки, ма­туш­ка во­зи­лась по хо­зяй­ст­ву, а брат Миш­ка от­пра­вил­ся к от­цу Ан­ти­пию, ко­то­рый обу­чал его гра­мо­те. Я взял бы­ло в ру­ки "Одис­сею", но чи­тать мне не хо­те­лось и я, от­ло­жив кни­гу, вы­шел во двор.

 Все во­круг слов­но по­вы­ми­ра­ло, ес­ли не счи­тать не­сколь­ких ку­риц, де­ло­ви­то рою­­щи­хся в на­воз­ной ку­че у ко­ров­ни­ка и те­лен­ка, при­вя­зан­но­го к вби­то­му в зем­лю ко­лу. Я сто­ял по­сре­ди дво­ра и с на­ту­гой со­об­ра­жал, чем бы за­нять­ся.

- Здрав­ст­вуй, Сте­па! - ок­лик­нул ме­ня вы­со­кий звон­кий го­лос. Обер­нув­шись, я не сра­зу уви­дел за плет­нем не­вы­со­кую смуг­лую див­чи­ну с жел­тым ве­ноч­ком из оду­ван­чи­ков в чер­ных во­ло­сах. Она стоя­ла по дру­гую сто­ро­ну плет­ня не­да­ле­ко от пе­ре­ла­за и улы­ба­лась мне за­дор­ной и ве­се­лой улыб­кой, а ее гла­за, слов­но две чер­ные сли­вы, лу­ка­во бле­сте­ли из-под вы­гну­тых ду­га­ми бро­вей.

- Здрав­ст­вуй, - от­ве­тил я рас­те­ря­но, си­лясь вспом­нить, от­ку­да ме­ня зна­ет эта сим­па­­ти­чная кра­ля.

- Что, не при­знал? - ве­се­ло за­смея­лась де­вуш­ка, об­на­жив ров­ный ряд бе­лых, слов­но жем­чу­жи­ны, зу­бов, - Зна­чит, бо­га­той бу­ду. А я те­бя сра­зу уз­на­ла, хо­тя два го­да и не ви­де­­лись.

- Га­ли­на, ты, что ли это? - ско­рее уга­дал я, чем вспом­нил в при­вле­ка­тель­ной смуг­лян­ке озор­ную бес­ша­баш­ную дев­чон­ку, внуч­ку  па­сеч­ни­ка де­да Ти­хо­на,  ко­то­рая в без­за­бот­ные преж­ние вре­ме­на на­рав­не с на­ми, маль­чиш­ка­ми иг­ра­ла в ка­за­ков, бе­га­ла на ры­бал­ку и, ес­ли на­до, дра­лась, не да­вая ни­ко­му спус­ку. Те­перь же пе­ре­до мной вме­сто ху­дой не­скла­­д­ехи с веч­но сби­ты­ми ко­лен­ка­ми стоя­ла кра­си­вая, слов­но кар­тин­ка, див­чи­на и ве­се­ло улы­ба­лась мне пол­ны­ми, алы­ми, слов­но спе­лые виш­ни, гу­ба­ми.

- Ну а то кто же! - ве­се­ло за­смея­лась де­вуш­ка, слов­но зо­ло­тые мо­нет­ки пе­ре­сы­пая с ла­дош­ки в ла­дош­ку, - Что это ты по под­во­рью сло­ня­ешь­ся с та­ким ви­дом, буд­то те­бя ут­ром под­ня­ли, а раз­бу­дить за­бы­ли?

- Да оно так и по­лу­ча­ет­ся, что за­бы­ли, - со­гла­сил­ся я, - все по сво­им де­лам раз­бе­жа­­лись, а ме­ня од­но­го ос­та­ви­ли ску­чать.

- Так пой­дем со мной, - пред­ло­жи­ла Га­лин­ка, - Ме­ня ма­ма по­сла­ла обед де­ду на па­се­ку от­не­сти, а вдво­ем ве­се­лее бу­дет.

- А да­ле­ко па­се­ка то? - спро­сил я для по­ряд­ка, пре­крас­но зная, что пой­ду с этой див­­ч­иной вез­де, ку­да она ска­жет.

- Да нет, тут за ов­ра­гом, у гре­чиш­но­го по­ля.

Мы шли ря­дом по изум­руд­ной ве­сен­ней тра­ве, и я не знал о чем го­во­рить с этой дев­­чо­нкой, ко­то­рую я знал с ма­ло­лет­ст­ва, вме­сте с ко­то­рой столь­ко игр пе­ре­иг­ра­но, столь­ко ша­ло­стей со­тво­ре­но. Од­на­ко это бы­ла она и в то же вре­мя не она. Я не смел под­нять гла­за, что­бы про­сто взгля­нуть на ее чер­ную, слов­но во­ро­нье кры­ло, ко­су ни­же поя­са, на ее смуг­лые ще­ки и кур­но­сый нос, не го­во­ря уже о том, что­бы, как в преж­ние го­ды, дер­нуть ее  за ко­су или от­ве­сить под­за­тыль­ник.

Га­ля же за­ли­ва­лась слов­но со­ло­вей. Она ще­бе­та­ла без умол­ку, вспо­ми­на­ла на­ше дет­­с­тво, за­да­ва­ла бес­чис­лен­ное мно­же­ст­во во­про­сов о мо­ей уче­бе, о жиз­ни в Кие­ве, рас­ска­­з­ыв­ала о се­бе. Я же что-то нев­нят­но бор­мо­тал, сму­ща­ясь и крас­нея, не­в­по­пад от­ве­чал на ее рас­спро­сы и да­же не пы­тал­ся спро­сить что-ли­бо сам. Та­ким об­ра­зом мы "бе­се­до­ва­ли" всю до­ро­гу.

Отой­дя со­всем не­да­ле­ко от ху­то­ра, мы опус­ти­лись по кру­то­му скло­ну на дно по­рос­­ш­его гус­тым ив­ня­ком ов­ра­га, где в те­ни вет­вей раз­ве­си­стых верб жур­чал ру­че­ёк с про­­зра­чной, слов­но хру­сталь­ной, во­дой и взо­бра­лись на про­ти­во­по­лож­ный склон. Га­ли­на, слов­но сер­на, взле­те­ла по кру­той троп­ке, да­же не за­дох­нув­шись. Ве­се­ло хо­хо­та­ла, по­­гл­яд­ывала свер­ху, как я, пых­тя и от­ду­ва­ясь, взби­рал­ся вслед за нею.

Прой­дя со­всем не­мно­го, мы вы­шли на по­ля­ну, ок­ру­жен­ную вер­ба­ми и вы­со­ки­ми пи­­р­ам­идал­ьн­ыми то­по­ля­ми с трех сто­рон. Чет­вер­тая сто­ро­на по­ля­ны сли­ва­лась с зе­ле­ным мо­рем ед­ва взо­шед­шей гре­чи­хи. По краю по­ля в не­сколь­ко ря­дов стоя­ли тол­стые ко­ло­ды уль­ев с ко­ну­са­ми ка­мы­шо­вых крыш. У од­но­го из них кры­ша бы­ла сня­та и ле­жа­ла ря­дом ог­ром­ной ост­ро­вер­хой шап­кой. Тут же сто­ял на пень­ке ков­шик, в ко­то­ром ле­жа­ло не­­скол­ько су­хих вер­бо­вых гни­лу­шек, ис­то­чав­ших аро­мат­ный дым.

 В улье ко­вы­рял­ся ста­рик с бе­лы­ми уса­ми, сви­сав­ши­ми ни­же бри­то­го под­бо­род­ка. Его го­ло­ву по­кры­ва­ла со­вер­шен­но вы­го­рев­шая от мно­го­лет­не­го упот­реб­ле­ния со­ло­мен­ная шля­па с не­ров­ны­ми об­тре­пан­ны­ми края­ми. По­верх вы­ши­той льня­ной со­роч­ки бы­ла на­ки­­н­ута телогрейка из ов­чи­ны. Уб­ран­ст­во ста­ри­ка за­вер­ша­ли ши­ро­чен­ные ка­зац­кие ша­ро­­в­ары не­оп­ре­де­лен­но­го цве­та и смя­тые, стоп­тан­ные са­по­ги. Во­круг его го­ло­вы ту­чей но­си­­лись сер­ди­то жуж­жа­щие пчё­лы, на ко­то­рых ста­рый па­сеч­ник не об­ра­щал ни­ка­ко­го вни­ма­­ния.

- Де­душ­ка! А вот и я! - Га­лин­ка впри­прыж­ку по­бе­жа­ла к ста­ри­ку, удер­жи­вая ру­ку с узел­ком не­мно­го в сто­ро­не, а дру­гой при­под­ни­мая край юб­ки, - За­ждал­ся?

Дед Ти­хон по­вер­нул го­ло­ву в на­шу сторону, и су­хие бес­цвет­ные  ста­ри­ков­ские гу­бы рас­тя­ну­лись в лас­ко­вой улыб­ке.

- А как же. Уже за­ждал­ся, - ста­рик, крях­тя, на­гнул­ся, под­нял ка­мы­шо­вую кры­шу и ус­­т­ан­овил ее свер­ху на улей-ко­ло­ду, - Я тут с го­ло­ду ед­ва но­ги не про­тя­нул, свою внуч­ку вы­смат­ри­вая, а она - вы толь­ко по­смот­ри­те на нее - с ка­ва­ле­ром раз­гу­ли­ва­ет.

Де­вуш­ка под­бе­жа­ла к па­сеч­ни­ку и лас­ко­во при­жа­лась к его гру­ди:

- Ну лад­но те­бе вор­чать. Ты же зна­ешь, что я при­шла во­вре­мя, - она ско­си­ла гла­за в мою сто­ро­ну и лу­ка­во улыб­ну­лась, - А это во­все ни­ка­кой не ка­ва­лер.

- А что же тут то­гда за чу­жа­ки раз­гу­ли­ва­ют? - дед Ти­хон спря­тал улыб­ку в се­дых усах и су­ро­во взгля­нул на ме­ня, од­на­ко в угол­ках его глаз лу­чи­лись ве­се­лые мор­щин­ки.

- Де­да! - Га­ли­на от­стра­ни­лась от ста­ри­ка и уко­риз­нен­но взгля­ну­ла ему в ли­цо, - это же Сте­пан, сын сот­ни­ка Страш­ко!

- Это ка­кой такой Сте­пан? - ста­рый па­сеч­ник сдви­нул к пе­ре­но­си­це се­дые бро­ви, - Не тот ли, с ко­то­рым ты еще со­всем не­дав­но, да еще с эти­ми раз­бой­ни­ка­ми Бо­гда­ном да Та­ра­сом Раз­ба­ша­ми всю ок­ру­гу свои­ми ша­ло­стя­ми до­ни­ма­ли?

- Ну, ты, де­душ­ка, та­кое ска­жешь, - Га­ли­на бро­си­ла озор­ной взгляд в мою сто­ро­ну, - Пря­мо та­ки до­ни­ма­ли. Иг­ра­ли, как все.

- Лад­но-лад­но, - ста­рик об­нял внуч­ку за пле­чи и, при­жав ее к се­бе, рас­смат­ри­вал ме­ня на­смеш­ли­вым взгля­дом, - Да, млад­ше­го Страш­ка так сра­зу и не уз­нать. Ка­кой же­них вы­­махал. Сколь­ко же вре­ме­ни те­бя до­ма не бы­ло?

- Поч­ти два го­да, - я не знал, ку­да деть гла­за, по­че­му-то сму­ща­ясь под при­сталь­ным взгля­дом де­да Ти­хо­на, ко­то­ро­го знал с тех пор, как пом­нил се­бя.

- И чем же ты там, в Кие­ве за­ни­ма­ешь­ся?

- Нау­ки раз­лич­ные изу­чаю, - от­ве­чал я, про­дол­жая сму­щать­ся.

- Нау­ки, это хо­ро­шо, - он лас­ко­во взгля­нул на внуч­ку, а за­тем - уже не так стро­го -  в мою сто­ро­ну, - Гет­ман Са­гай­дач­ный слав­ным ру­ба­кой был, но и гра­мо­ту знал от­мен­но. Так что учись. Мо­жет и ты ко­гда гет­ма­ном ста­нешь.

- Ой, де­да! - Га­лин­ка от не­тер­пе­ния и лю­бо­пыт­ст­ва за­пры­га­ла, слов­но коз­ле­нок, во­круг ста­ри­ка, - Рас­ска­жи нам о Са­гай­дач­ном. Ты же его сам знал?

- И не толь­ко знал, - при­оса­нил­ся ста­рый па­сеч­ник, - А да­же не­ко­то­рое вре­мя джу­рой[1] при нем со­сто­ял.

- А прав­да, де­душ­ка Ти­хон, рас­ска­жи­те, как вы вме­сте с гет­ма­ном Са­гай­дач­ным про­тив та­тар и ту­рок вое­ва­ли, - по­про­сил и я ста­ри­ка, со­всем ос­ме­лев.

- Рас­сказ, дет­ки, дол­гим по­лу­чит­ся, - за­дум­чи­во про­из­нес по­гру­ст­нев­ший ста­рый ка­зак. За­тем вдруг встре­пе­нул­ся, буд­то про­снув­шись ото сна, - Пой­дем, я вас луч­ше мед­ком уго­щу. В этом го­ду не ка­чал мед то, ра­но еще. Но про­шло­год­ний, в со­тах, есть по­ка. Я им пче­лок под­карм­ли­ваю, по­ку­да хо­ро­ше­го взят­ка нет.

Ста­рик по­вел нас к ша­ла­шу, ко­то­рый я сра­зу и не за­ме­тил. Ша­лаш сто­ял в те­ни ив и то­по­лей, и се­но, ко­то­рым он был по­крыт, сли­ва­лось с мо­ло­дой тра­вой, раз­рос­шей­ся во­круг ство­лов мо­гу­чих раз­ве­си­стых де­ревь­ев. С по­ля­ны, на ко­то­рой стоя­ли ульи, жи­ли­ще па­сеч­ни­ка бы­ло поч­ти не­за­мет­ным.

Уса­див нас с Га­ли­ной под сво­да­ми сво­его тра­вя­но­го двор­ца, дед Ти­хон дос­тал из де­ре­­вя­нн­ого ко­ро­ба, спря­тан­но­го в глу­би­не ша­ла­ша, рам­ку с пче­ли­ны­ми со­та­ми, пол­ны­ми ме­да. Де­вуш­ка тем вре­ме­нем раз­вя­за­ла свой узе­лок и раз­ло­жи­ла пря­мо на плат­ке по­ло­­ви­нку жит­но­го хле­ба, не­сколь­ко лом­ти­ков ро­зо­во­го сви­но­го са­ла и гли­ня­ный кув­шин с мо­­л­оком. Ста­рик же со­рвал па­ру ог­ром­ных ло­пу­хов, по­ло­жил их ря­дом с про­ви­зи­ей, ко­то­­рую при­нес­ла его внучка. Затем раз­ре­зал со­ты боль­шим но­жом на кус­ки, с ко­то­рых сте­ка­ли гус­тые струй­ки ян­тар­но­го ме­да, уложил их на ли­стья ло­пу­ха.

Мы от­ку­сы­ва­ли от со­тов боль­шие кус­ки и, жму­рясь от бла­жен­ст­ва, же­ва­ли воск, вы­са­­с­ывая из него ду­ши­стый мед, за­пи­ва­ли све­жим мо­ло­ком. В те мгно­ве­ния мне ка­за­лось, что нет на све­те ни­че­го вкус­нее этой про­стой не­при­хот­ли­вой пи­щи. На­сла­ж­да­ясь вку­сом ве­­лик­оле­пн­ого ла­ком­ст­ва, я не­воль­но лю­бо­вал­ся тем, с ка­ким ап­пе­ти­том ест Га­ли­на, как она жму­рит­ся, слов­но ко­те­нок, от­ку­сы­вая от лип­ких со­тов кус­ки, и за­пи­ва­ет аро­мат­ную, не­­скол­ько при­тор­ную сла­дость ме­да пар­ным мо­ло­ком. Я да­же за­был о том, что хо­тел по­­слушать о под­ви­гах ле­ген­дар­но­го гет­ма­на от оче­вид­ца, ко­то­рым ока­зал­ся дав­но зна­ко­мый мне че­ло­век.

Од­на­ко де­вуш­ка не за­бы­ла. С тру­дом во­ро­чая язы­ком в на­би­том ла­ком­ст­вом рте, она об­ра­ти­лась к ста­ри­ку, ко­то­рый поч­ти не ел, а лишь гру­ст­но и лас­ко­во улы­бал­ся, по­гля­ды­­вая на то, с ка­ким на­сла­ж­де­ни­ем мы раз­де­лы­ва­ем­ся с его за­па­са­ми ме­да:

- Де­да! Ес­ли ты у Са­гай­дач­но­го джу­рой был, зна­чит и он те­бя знал? Рас­ска­жи, как ты с ним по­зна­ко­мил­ся.

Ста­рик, сдви­нув шля­пу на нос, по­че­сал в ред­ких се­дых во­ло­сах на за­тыл­ке, за­ду­мал­ся:

- Как по­зна­ко­мил­ся? Я уже и не пом­ню. Дав­но это бы­ло. Ко­гда я по­пал на  Сечь, то был не стар­ше те­бя, Сте­пан, - дед Ти­хон по­смот­рел на ме­ня так, слов­но уви­дел в зер­ка­ле своё от­ра­же­ние, - Се­ло на­ше бы­ло под Ка­не­вом. А в ту по­ру хо­зяй­ни­ча­ли по всей Ук­раи­не поль­ские па­ны. И бы­ли все, кто жил в на­шем се­ле, кре­по­ст­ны­ми па­на Не­ве­дом­­ск­ого. Ро­ди­те­ли, отец и мать, гну­ли спи­ны на сво­его хо­зяи­на день и ночь. А соб­ст­вен­ное хо­зяй­ст­во хи­ре­ло, так как не­ко­гда бы­ло от­цу ни дом по­пра­вить, ни се­на для ло­шад­ки на­­к­осить. Од­на­ко па­ну Не­ве­дом­ско­му все ма­ло бы­ло. Ед­ва рас­свет лишь за­брез­жит, его над­­смот­рщик Янек Кос­тец­кий, лю­тый, слов­но пес цеп­ной, уже в ок­на на­гай­кой сту­чит, на пан­скую ра­бо­ту го­нит.

Ста­рик на­хму­рил­ся и про­дол­жал свой рас­сказ с ед­ва за­мет­ной бо­лью в го­ло­се:

- Од­на­ж­ды, ко­гда се­ля­не ва­ли­ли в пан­ской ро­ще лес и во­зи­ли его на под­во­рье к хо­­зя­ину, на­шел отец чей-то кап­кан в кус­тах. По­па­ла в кап­кан ог­ром­ная ры­жая ли­са. Ре­шил отец за­брать ли­су, про­дать шку­ру на рын­ке и ку­пить что-ни­будь нам, сво­им де­тям. А бы­ло нас у от­ца пя­те­ро душ, один дру­го­го мень­ше. Мне в ту по­ру ис­пол­ни­лось уже пят­на­дцать лет, и ра­бо­тал я с от­цом на рав­ных. Но за­ме­тил Янек Кос­тец­кий, как отец до­мой ли­су нес и до­ло­жил об этом па­ну Не­ве­дом­ско­му. А в те вре­ме­на был пан сво­им кре­­п­ос­тным и бог, и царь, и су­дья. За охо­ту в хо­зяй­ских угодь­ях мог пан по­ка­рать кре­сть­я­­н­ина сво­его смерт­ной каз­нью. Не стал пан Не­ве­дом­ский раз­би­рать­ся, от­ку­да у от­ца ли­са взя­лась, при­ка­зал по­ве­сить на во­ро­тах сво­его име­ния.

Дед Ти­хон за­мол­чал, по­гру­зив­шись в тя­же­лое раз­ду­мье. Мы боя­лись ды­шать, что­бы не по­тре­во­жить ста­ри­ка. Ми­ну­ту по­мол­чав, ста­рик про­дол­жил свой рас­сказ:

- Мать по­сле смер­ти от­ца не про­тя­ну­ла и ме­ся­ца. Слег­ла в го­ряч­ке и вско­ре умер­ла. Нас, си­рот, ра­зо­бра­ли по сво­им семь­ям от­цо­вы бра­тья. Хоть и са­ми не име­ли лиш­не­го кус­ка, но не пус­ти­ли по чу­жим дво­рам про­сить Хри­ста ра­ди. За­та­ил я лю­тую не­на­висть на па­на Не­ве­дом­ско­го. Од­на­ж­ды под­жег его име­ние и сбе­жал к за­по­рож­ским ка­за­кам, на Сечь. Дол­го до­би­рал­ся. Один шел ле­са­ми и сте­пя­ми, та­ясь и кон­но­го и пе­ше­го. По­том при­стал к чу­ма­кам[2], ко­то­рые шли в Крым за со­лью. С чу­ма­ка­ми и до­шел до Се­чи.

При­ня­ли ме­ня ка­за­ки хо­ро­шо. Не спро­сив, ни кто я та­кой, ни от­ку­да при­шел, сра­зу за­­чи­сл­или в один из ку­ре­ней[3]. Оп­ре­де­ли­ли мне в дядь­ки[4] од­но­го сте­пен­но­го ка­за­ка, Ох­­р­има Ста­ро­вой­та да про­зви­ще свое да­ли. А так как я ху­дю­щим до Се­чи до­б­рал­ся, ко­жа да кос­ти, то и про­зва­ли ме­ня Ло­зой.

Лас­ко­во улы­ба­ясь, па­сеч­ник по­гла­дил шер­ша­вой ла­до­нью по го­ло­ве внуч­ку:

- Вот по­то­му и на­зы­ва­ют ме­ня до сих пор Ти­хон Ло­за. И те­бе мое про­зви­ще по на­след­­с­тву пе­ре­да­лось.

- Де­душ­ка, де­душ­ка! Да рас­ска­жи ты, все-та­ки, как с Са­гай­дач­ным по­зна­ко­мил­ся, - не­­те­рп­ел­иво за­то­ро­пи­ла де­да Га­лин­ка, ко­то­рой, ви­ди­мо, ис­то­рия воз­ник­но­ве­ния де­до­во­го про­­зв­ища бы­ла уже из­вест­на.

- Лад­но-лад­но, не то­ро­пись, - неж­но при­жал к се­бе внуч­ку ста­рик, - Все­му свое вре­мя.

Мгно­ве­ние по­мол­чав, он про­дол­жил свой рас­сказ:

- Ко­гда при­шел на Сечь, то гол был и бос. Дра­ные от­цов­ские ша­ро­ва­ры да ху­дая свит­ка на го­лых пле­чах. Но раз ре­шил ка­за­ко­вать, то в пер­вую оче­редь на­до бы­ло ору­­ж­ием об­за­вес­тись. Ру­жье и саб­лю ка­зак в бою до­бы­ва­ет, а в сра­же­нии мне еще не до­ве­­лось по­бы­вать. По­ду­мал я, по­ду­мал и сде­лал се­бе пи­ку из ста­рой ко­сы, при­де­лав ее к длин­ной пал­ке.

 И вот од­на­ж­ды слы­шу я, что ли­тав­ры гу­дят. То ка­за­ков на вой­ско­вой со­вет со­зы­ва­ли. Со­бра­лись мы всем ко­шем на пло­ща­ди, по­строи­лись по ку­ре­ням. Стою я по­сре­ди ка­зачь­­­его строя со сво­ей пи­кой, по сто­ро­нам гля­жу. Вдруг слы­шу, ро­пот по­шел: "Са­гай­дач­ный, Са­гай­дач­ный..." По­смот­рел я в ту сто­ро­ну и ви­жу, идет вдоль ка­зачь­их ря­дов вы­со­кий ши­ро­ко­пле­чий ка­зак в до­ро­гом жу­па­не, в вы­со­кой ба­рань­ей шап­ке. На поя­се бо­га­тая саб­ля, а за поя­сом гет­ман­ская бу­ла­ва, ук­ра­шен­ная дра­го­цен­ны­ми ка­мень­я­ми. Боль­шин­­с­тво ка­за­ков под­бо­род­ки бре­ют, а у Са­гай­дач­но­го бы­ла длин­ная, по грудь, бо­ро­да. За ним сле­дом шли есау­лы, вой­ско­вой пи­сарь и вой­ско­вой су­дья. По­рав­нял­ся гет­ман с на­шим ку­­р­енем и ме­ня за­ме­тил. Ос­та­но­вил­ся, смот­рит стро­го так, что у ме­ня да­же в жи­во­те по­хо­­л­од­ело. "А что это за ка­зак та­кой гроз­ный?" - спра­ши­ва­ет вдруг. Все во­круг со сме­ху так и по­ка­ти­лись. "Да это наш Тиш­ко Ло­за," -  от­ве­ча­ют Са­гай­дач­но­му, - "Не­дав­но при­шел." "А вы не смей­тесь," - серь­ез­но го­во­рит гет­ман, -"Я ко­гда на Сечь при­шел, у ме­ня то­же ни­че­го за ду­шой не бы­ло. Сде­лал се­бе лук да са­гай­дак[5], за что и про­зван был Са­гай­дач­­ным." Утих смех по­сле этих слов, а Са­гай­дач­ный мне и го­во­рит: "А что, ка­зак, пой­дешь ко мне джу­рой?" Так и со­шлись на­ши до­рож­ки.

- Де­душ­ка, а же­на бы­ла у Са­гай­дач­но­го? - спро­си­ла Га­ля ста­ри­ка и, стрель­нув гла­­з­ами в мою сто­ро­ну, по­крас­не­ла до кор­ней во­лос.

- Нет, не был гет­ман Са­гай­дач­ный ни­ко­гда же­на­тым, - хит­ро, по за­го­вор­ще­ски под­­ми­гнул мне дед Ти­хон, - Но не­вес­та у не­го бы­ла. На­стей ее зва­ли. Отец ее был хо­ро­шим ка­за­ком, креп­ким хо­зяи­ном. Ху­тор у не­го был на Сло­бо­жан­щи­не. Са­гай­дач­ный в ту по­ру был уже ка­за­ком в го­дах, а Нас­тя со­всем мо­ло­дая див­чи­на, кра­со­ты не­ви­дан­ной. Поч­ти как ты. И не на­мно­го стар­ше те­бя.

Ста­рый па­сеч­ник лас­ко­во при­жал к се­бе внуч­ку и про­дол­жил рас­сказ:

- Но лю­би­ли друг дру­га так, что всем за­вид­но бы­ло. Ред­ко, прав­да, ви­де­лись. Гет­ман все бо­лее на Се­чи об­ре­тал­ся или в по­хо­дах рат­ных сла­ву во­ин­скую пре­ум­но­жал, а Нас­тя его на ро­ди­тель­ском ху­то­ре тер­пе­ли­во до­жи­да­лась. Ед­ва в де­лах по­упра­вив­шись, спе­шил к сво­ей не­вес­те Са­гай­дач­ный, ве­зя по­дар­ки дра­го­цен­ные, в сра­же­ни­ях с ба­сур­ма­на­ми до­­бытые. Вот так и мне од­на­ж­ды уви­деть гет­ма­но­ву не­вес­ту до­ве­лось, ко­гда я у не­го джу­рой слу­жил. Ох, и кра­си­вая див­чи­на бы­ла. Ли­цо смуг­лое, бро­ви ду­га­ми, гла­за, как уг­ли, всю ду­шу вы­жи­га­ют. Ста­ном строй­ная, как сер­на, ко­са за спи­ной в ру­ку тол­щи­ной.

Но как сча­ст­лив был наш ата­ман в рат­ных де­лах, так же не­сча­ст­лив был де­лах лю­бов­­ных, - тя­же­ло вздох­нув, за­кон­чил ста­рик.

- А что так, де­душ­ка, - ши­ро­ко рас­пах­нув гла­за, ус­та­вилась Га­ли­на на сво­его де­да не­ми­­га­ющим взгля­дом, - Не­у­же­ли раз­лю­би­ла Нас­тя гет­ма­на?

 - Нет, не раз­лю­би­ла, - лас­ко­во по­тре­пал внуч­ку по го­ло­ве ста­рик, - А слу­чи­лось вот что. В то вре­мя, как Са­гай­дач­ный ез­дил по де­лам Вой­ска к поль­ско­му ко­ро­лю, на­ле­те­ла на Сло­бо­жан­щи­ну[6] ор­да та­тар­ская. По­би­ли всех ма­лых и ста­рых, а мо­ло­дых да силь­ных уг­­нали в Крым, в раб­ст­во. Дев­чат же кра­си­вых на уте­ху ба­сур­ма­нам по­га­ным уве­ли. Так и Нас­тя, не­вес­та гет­ма­на на­ше­го, в пле­ну у ор­дын­цев ока­за­лась. Не сра­зу о том уз­нал ата­ман. А ко­гда уз­нал, опе­ча­лил­ся очень. Од­на­ко тут же встре­пе­нул­ся и под­нял Вой­ско За­по­­ро­жское в по­ход про­тив хан­ст­ва Крым­ско­го. Уз­нал че­рез вер­ных лю­дей, что в Ка­фе[7], на не­воль­ничь­ем рын­ке про­да­ет­ся кра­са­ви­ца пи­са­ная. Про­да­вец за нее це­ну ло­мит та­кую, ка­кой еще ни­кто не ви­ды­вал. По­нял то­гда Са­гай­дач­ный, что бы­ла то Нас­тя, не­вес­та его лю­би­мая. По­са­дил уда­лых ка­за­ков на бы­ст­рые чай­ки и от­пра­вил­ся ба­сур­ман бить, а не­­ве­сту свою и дру­гих не­воль­ни­ков вы­ру­чать.

- Ну и как, де­душ­ка, - то­ро­пи­ла Га­лин­ка, не сво­дя со ста­ри­ка го­ря­щих глаз, - По­би­ли ка­за­ки та­тар?

- По­би­ли, внуч­ка, по­би­ли, - от­ве­тил ста­рик и гру­ст­но по­смот­рел  на нее, - тем­ной но­чью хит­ро­стью за­хва­ти­ли ка­за­ки го­род­ские во­ро­та, во­рва­лись в го­род, со­жгли его дот­ла. Мно­же­ст­во ба­сур­ман по­би­ли, а еще боль­ше не­воль­ни­ков из раб­ст­ва горь­ко­го вы­зво­ли­ли.

- А как же Нас­тя, - не­тер­пе­ли­во дер­га­ла ста­ри­ка за ру­кав де­вуш­ка.

- А гет­ма­но­вой не­вес­ты в этом по­ган­ском го­ро­де не ока­за­лось, - ста­рик пе­чаль­но раз­вел ру­ка­ми, - Уже поз­же уз­на­ли мы, что про­дал та­та­рин один на­шу На­стю са­мо­му па­ше каф­ско­му, на­ме­ст­ни­ку сул­та­на за не­ви­дан­ную це­ну. От­дал ту­рок за кра­са­ви­цу ук­ра­ин­скую столь­ко зо­ло­та, сколь­ко са­ма див­чи­на ве­сит. Но и это­му па­ше не по­сча­ст­ли­ви­лось. До­шел слух о кра­со­те На­сти­ной до са­мо­го Стам­бу­ла. По при­ка­зу смот­ри­те­ля сул­тан­ско­го га­ре­ма по­хи­ти­ли кра­са­ви­цу из двор­ца на­ме­ст­ни­ка каф­ско­го пе­ред са­мим на­шим при­хо­дом и си­лой вы­да­ли за­муж за са­мо­го сул­та­на ту­рец­ко­го. Так ста­ла на­ша ка­зач­ка же­ной па­ди­ша­ха.

- И что же, так они боль­ше и не уви­де­лись? - с трудом сдерживая сле­зы, спро­си­ла де­да Га­лин­ка.

- Да нет, све­ла их судь­ба пе­ред са­мой смер­тью ата­ма­на, - на­хму­рив бро­ви, от­ве­тил ста­рик, - Мно­го - мно­го лет про­шло с то­го ча­са, как про­па­ла Нас­тя. Без па­мя­ти влю­бил­ся в нее сул­тан ту­рец­кий. По­за­был про сво­их ос­таль­ных жен и на­лож­ниц. Всю­ду во­зил ее за со­бою. И вот од­на­ж­ды по­шли тур­ки вой­ною на Поль­шу. Сам сул­тан воз­гла­вил вой­ско. Со­шлись две ар­мии под Хо­ти­ном. Одо­ле­ва­ли ос­ма­ны по­ля­ков, так как боль­ше у них вой­ска бы­ло. По­про­сил то­гда ко­роль поль­ский по­мо­щи у уда­лых ка­за­ков. По­со­ве­ща­лись ка­­з­аки на вой­ско­вой ра­де и по­ста­но­ви­ли под­со­бить, что­бы не дать ба­сур­ма­нам зем­ли хри­­ст­иа­нской опо­га­нить. По­вел Вой­ско За­по­рож­ское гет­ман Са­гай­дач­ный. Креп­ко мы то­гда ту­рок би­ли. Бе­жа­ли они за Ду­най без ог­ляд­ки. Мно­го плен­ных за­хва­ти­ли и все обо­зы ту­­ре­цкие. За­хва­ти­ли то­гда и лю­би­мую же­ну сул­та­на, ка­зач­ку На­стю. Сра­зу ее к Са­гай­дач­­н­ому при­вез­ли. Но уже ра­нен смер­тель­но он был в ту по­ру стре­лой от­рав­лен­ной. Уе­ха­ли они в Ки­ев. Дол­го Нас­тя вы­ха­жи­ва­ла сво­его лю­би­мо­го, но ни­че­го не по­мог­ло. Так и умер зна­ме­ни­тый гет­ман, гро­за ба­сур­ман.

- Э, а кто тут у ме­ня мой хлеб от­би­ра­ет! - раз­дал­ся не­ожи­дан­но силь­ный низ­кий го­лос сна­­р­ужи, и чья-то ши­ро­кая тень за­сло­ни­ла вход в ша­лаш. Мы с Га­лей вздрог­ну­ли от не­ожи­­да­нн­ости. Че­рез мгно­ве­ние к нам в ша­лаш влез ста­рый дед Ан­д­рей, бро­дя­чий коб­зарь[8], ко­то­ро­го зна­ла вся ок­ру­га:

- Ты, что ли, Ти­хон, на ста­рос­ти лет ре­шил в коб­за­ри по­дать­ся?

- Да нет, не бой­ся, твой ку­сок хле­ба все­гда при те­бе ос­та­нет­ся, - ве­се­ло от­ве­тил па­сеч­­ник, ра­до по­жи­мая ру­ки ста­ро­му то­ва­ри­щу, - Это я тут мо­ло­де­жи о сво­ей мо­ло­до­сти рас­­ск­аз­ываю.

- А кто это у те­бя тут пря­чет­ся? - мор­гал по­сле яр­ко­го све­та ста­рый Ан­д­рей, от­кла­ды­­вая в сто­рон­ку свою не ме­нее ста­рую коб­зу, - Ну, внуч­ку я твою пом­ню. Ка­кая кра­са­ви­ца ста­ла. А это что за мо­ло­дой ка­зак ря­дом с нею? Уж не же­них ли?

Я по­спеш­но ото­дви­нул­ся от де­вуш­ки и с не­при­яз­нью по­смот­рел на болт­ли­во­го коб­­заря.

- Да нет, - от­ве­тил дед Ти­хон, - Это сын сот­ни­ка Страш­ко, Сте­пан. Из Кие­ва вче­ра прие­хал, что­бы бай­ки мои по­слу­шать.

- Слу­шай, па­рень, - слов­но что-то вспом­нив, об­ра­тил­ся ко мне ста­рый коб­зарь, - Мы вме­сте с тво­им от­цом час на­зад из Ко­бе­ляк прие­ха­ли и сей­час там, на ху­то­ре ищут все ко­го-то, с ног сби­лись. Уж не те­бя ли?

Ни­че­го не от­ве­тив, я на чет­ве­рень­ках вы­лез из ша­ла­ша и со всех ног бро­сил­ся бе­жать до­мой, на ху­тор.

---

[1] Джура - адъютант у гетмана.

[2] Чумаки - люди, ездившие большими караванами в татарский Крым за солью.

[3] Курень - от  украинского "шалаш". Огромная изба на территории Запорожской Сечи. В то же время название войскового подразделения казаков.

[4] Дядька - наставник молодого казака.

[5] Сагайдак - украинское "колчан".

[6] Слобожанщина - одна из областей Украины того времени.

[7] Кафа - сейчас город Феодосия в Крыму. В 17-м веке центр работорговли на территории Крымского ханства.

[8] Кобзарь - бродячий музыкант, исполняющий народные песни, называемые "думами", в которых воспевались подвиги запорожских казаков. Аккомпанировали себе на струнных народных инструментах - кобзах.