Гла­ва 5.

Дорога на Сечь.

Не­де­ля в от­цов­ском до­ме про­мельк­ну­ла не­за­мет­но, слов­но сон. Сно­ва мер­но по­ка­чи­­в­ае­тся бар­кас на ле­ни­вой днеп­ров­ской вол­не. Вто­рой день плы­вем вниз по те­че­нию. По­­зади ос­та­лись ду­бо­вые ро­щи­цы, изум­руд­ные от мо­ло­дой ве­сен­ней ли­ст­вы. Боль­ше не встре­ча­лись по бе­ре­гам Днеп­ра бе­ло­снеж­ные ха­ты под со­ло­мен­ны­ми кры­ша­ми. Сколь­ко вид­но гла­зу рас­ки­ну­лась бес­край­няя степь. Пло­ская, слов­но стол, рав­ни­на, цар­ст­во цве­­т­ущ­его ве­сен­не­го раз­но­тра­вья. Ино­гда верб­люжь­и­ми гор­ба­ми вы­рас­та­ют, слов­но из-под зем­ли древ­ние кур­га­ны, да под­ни­ма­ют ту­чи пы­ли ста­да сай­га­ков, убе­гаю­щих за го­ри­зонт.

 По­кой и уми­ро­тво­ре­ние на­ве­ва­ет степ­ной пей­заж. Од­на­ко ка­ж­дый, кто вы­рос ря­дом со сте­пью, зна­ет, что по­кой этот об­ман­чив. В лю­бое мгно­ве­ние свист стре­лы, вы­пу­щен­ной из лу­ка ко­вар­но­го ор­дын­ца мо­жет на­пом­нить, что степь пол­на опас­но­сти и нуж­но быть все­гда на че­ку, что­бы те­бе не на­ки­ну­ли на шею во­ло­ся­ной ар­кан и не уво­лок­ли, слов­но ско­ти­ну, на про­да­жу в да­ле­кий Крым.

Те­перь вниз по те­че­нию дви­жет­ся не один бар­кас. Плы­вем це­лым ка­ра­ва­ном. На Сечь едет мно­же­ст­во на­ро­ду. В ос­нов­ном это се­че­ви­ки[1], зи­мо­вав­шие по ху­то­рам да рее­ст­ро­вые ка­за­ки[2], спе­ша­щие по­уча­ст­во­вать в вы­бо­рах ка­зачь­ей стар­ши­ны.

Ожив­ле­ние, ца­рив­шее на на­ших ладь­ях в пер­вый день пу­те­ше­ст­вия, улег­лось и ка­за­ки, не уча­ст­вую­щие в управ­ле­нии лод­ка­ми, ко­ро­та­ли вре­мя кто как хо­тел. Од­ни азарт­но ре­за­­лись в кар­ты. Та­кие груп­пы иг­ро­ков пе­рио­ди­че­ски при­вле­ка­ли к се­бе вни­ма­ние ос­таль­ных по­пут­чи­ков, вре­мя от вре­ме­ни со­тря­сая ти­ши­ну взры­ва­ми гро­мо­по­доб­но­го хо­хо­та да не­­злоб­ив­ыми спо­ра­ми. Дру­гие, раз­ва­лив­шись в жи­во­пис­ных по­зах на меш­ках и тю­ках, ле­­ниво по­ку­ри­ва­ли труб­ки да ве­ли не­спеш­ные бе­се­ды.

Плы­ли на Сечь и бра­тья Раз­ба­ши - Та­рас да Бо­гдан. Кре­ст­ный - пол­ков­ник Раз­баш - так же вез сво­их на­след­ни­ков за­пи­сы­вать­ся в ка­за­ки.

 В пер­вый день на­ше­го пу­ти, по­сле то­го, как уле­глась су­ма­то­ха, вы­зван­ная от­прав­кой ка­ра­ва­на, мы с брать­я­ми Раз­ба­ша­ми дер­жа­лись од­ной ком­па­ни­ей, од­на­ко вско­ре мне ста­ло с ни­ми не ин­те­рес­но, а по­том и во­все скуч­но. Все вре­мя они об­су­ж­да­ли дос­то­ин­ст­ва и не­­до­ста­тки зна­ко­мых дев­чат да хва­ста­лись сво­ей уда­лью и си­лой. А ко­гда Бо­гдан на­чи­нал го­во­рить о Га­ли­не, мне уси­ли­ем во­ли при­хо­ди­лось по­дав­лять в се­бе же­ла­ние за­ехать ему ку­ла­ком в ухо. Да­лее раз­го­во­ров о дев­ча­тах и  о бу­ду­щих рат­ных под­ви­гах их ин­те­ре­сы не рас­про­стра­ня­лись. По­на­до­би­лось со­всем не­мно­го вре­ме­ни, что­бы по­нять ка­кая про­пасть об­ра­зо­ва­лась ме­ж­ду на­ми за вре­мя мо­ей уче­бы в Кие­ве.

Вне­зап­но мне при­шла в го­ло­ву мысль, от ко­то­рой мне ста­ло не по се­бе. Я пред­по­ло­­жил, что моя судь­ба мог­ла по­вер­нуть­ся со­всем по-дру­го­му, ес­ли бы отец не от­пра­вил ме­ня учить­ся. Осоз­на­ние то­го, что я мог бы да­же не знать о су­ще­ст­во­ва­нии ла­ты­ни или мое­го лю­би­мо­го древ­не­гре­че­ско­го за­ста­ви­ло ме­ня ос­та­вить ком­па­нию мо­их свер­ст­ни­ков и с жа­ром про­дол­жить чте­ние «Одис­сеи»...

... Во вто­рой по­ло­ви­не третье­го дня пу­ти сквозь обыч­ный шум май­ско­го дня на­чал про­би­вать­ся ка­кой-то не­обыч­ный гул, на­по­ми­наю­щий рас­ка­ты гро­ма. Вна­ча­ле он был ед­ва слы­шим, и я не об­ра­щал на не­го ни­ка­ко­го вни­ма­ния. Од­на­ко гул ста­но­вил­ся все яв­ст­­ве­нней и от­чет­ли­вее. Это за­став­ля­ло ме­ня все ча­ще по­гля­ды­вать на не­бо, од­на­ко его без­­до­нная го­лу­биз­на не бы­ла ом­ра­че­на ни еди­ным об­лач­ком. От­ры­ва­ясь от чте­ния, в не­до­­ум­ении я вер­тел го­ло­вой по сто­ро­нам, но вид ка­за­ков, про­дол­жаю­щих, как ни в чем не бы­ва­ло за­ни­мать­ся свои­ми де­ла­ми, на вре­мя ус­по­каи­вал ме­ня.

Ко­гда же шум стал за­глу­шать ес­те­ст­вен­ные зву­ки, я не вы­дер­жал и ре­шил по­дой­ти к от­цу. Он си­дел на кор­ме вме­сте с пол­ков­ни­ком Раз­ба­шем. Они ку­ри­ли ко­рот­кие труб­ки-но­со­­гре­йки и о чем-то ожив­лен­но го­во­ри­ли, вре­мя от вре­ме­ни ве­се­ло сме­ясь.

- Что это ты сво­их при­яте­лей сто­ро­нишь­ся? - пер­вым спро­сил ме­ня кре­ст­ный, ко­гда я про­шел к ним на кор­му, - Уж не за­знал­ся ли?

- Да нет, кре­ст­ный, во­все не сто­ро­нюсь, - по­спеш­но от­ве­тил я, по­ко­сив­шись на от­ца, - Про­сто пан рек­тор на­ка­зал мне по­боль­ше чи­тать ле­том.

- А ну по­ка­жи мне, что ты там чи­та­ешь, - про­тя­нул ру­ку пол­ков­ник. Я мол­ча по­дал ему кни­гу. Отец ве­се­ло под­миг­нул мне и гла­за­ми ука­зал на сво­его то­ва­ри­ща, с ум­ным ви­дом пе­ре­во­ра­чи­ваю­ще­го стра­ни­цы кни­ги, на­пи­сан­ной на не­по­нят­ном язы­ке. Пе­ре­вер­нув не­­скол­ько лис­тов, кре­ст­ный сму­щен­но от­каш­лял­ся и вер­нул кни­гу мне.

- Так о чем же здесь на­пи­са­но? - подавив сму­ще­ние, спро­сил он ме­ня.

- В кни­ге этой рас­ска­зы­ва­ет­ся о не­обы­чай­ных при­клю­че­ни­ях Одис­сея, ца­ря древ­не­го цар­ст­ва Ита­ки, что в Гре­ции мно­го сот лет на­зад на­хо­ди­лось.

- И чем же про­сла­вил­ся тот царь, что о нем це­лую кни­гу со­чи­ни­ли?

- Сла­вен царь Одис­сей был сво­им умом и хит­ро­стью во­ин­ской. Мно­го лет вой­ска гре­ков оса­ж­да­ли го­род Трою и толь­ко бла­го­да­ря хит­ро­сти, при­ду­ман­ной ца­рем Одис­се­ем, смог­ли взять его.

- И в чем же хит­рость эта за­клю­ча­лась?

- Сде­ла­ли гре­ки вид, что сни­ма­ют оса­ду. Со­бра­лись всем вой­ском и уш­ли. Толь­ко ос­­тав­или ог­ром­но­го де­ре­вян­но­го ко­ня яко­бы в дар тро­ян­цам. Те за­та­щи­ли ко­ня в го­род и ос­та­ви­ли на пло­ща­ди. А но­чью из ко­ня вы­бра­лись спря­тав­шие­ся там гре­ки, пе­ре­би­ли ох­­р­ану и от­кры­ли го­род­ские во­ро­та.

- Ай да мо­ло­дец царь гре­че­ский! - ра­до­ст­но вос­хи­тил­ся пол­ков­ник Раз­баш, и, обер­­ну­вшись к от­цу, - Ты по­гля­ди, кум, как хит­ро при­ду­мал то!

- Хит­ро, ни­че­го не ска­жешь, - со­гла­сил­ся отец, одоб­ри­тель­но по­гля­ды­вая на ме­ня, - Од­на­ко и наш брат - ка­зак -  на вы­дум­ки го­разд. Дос­та­точ­но о Ко­дар­ском по­ро­ге вспом­нить.

- И не го­во­ри, кум, - со­глас­но за­ки­вал го­ло­вой кре­ст­ный, за­тя­нув­шись труб­кой, - Твоя прав­да.

- А что это за по­рог та­кой? - спро­сил я, пе­ре­во­дя взгляд то на от­ца, то на пол­ков­ни­ка.

Отец вни­ма­тель­но по­смот­рел вдаль, в ту сто­ро­ну, ку­да мы плы­ли. Я не­воль­но взгля­нул ту­да же. Ре­ка де­ла­ла плав­ный из­гиб. Ее бе­ре­га за­мет­но по­вы­ша­лись. На пра­вом бе­ре­гу Днеп­ра я уви­дел холм, на вер­ши­не ко­то­ро­го уга­ды­ва­лись ка­кие-то раз­ва­ли­ны. По обе­им сто­ро­нам хол­ма зия­ли чер­но­зе­мом и гли­ной глу­бо­кие ов­ра­ги. Те­че­ние ре­ки за­мет­но убы­­с­тр­ялось, а вда­ли, у бе­ре­га про­ти­во­по­лож­но­го раз­ва­ли­нам, во­да слов­но ки­пе­ла, из­да­вая столь сму­щав­ший ме­ня шум.

- Вот это и есть Ко­дар­ский по­рог, - ука­зал впе­ред чу­бу­ком труб­ки отец. За­тем, за­тя­­ну­вшись аро­мат­ным ды­мом, спро­сил, - Руи­ны на хол­ме ви­дишь?

Я мол­ча кив­нул.

- Дав­но то бы­ло, - про­дол­жал отец, - Еще при по­ля­ках. Не нра­ви­лась ко­ро­лю поль­­скому воль­ни­ца За­по­рож­ская. Час­то ка­за­ки в от­вет на при­тес­не­ния шлях­ты под­пус­ка­ли крас­но­го пе­ту­ха в их име­ния. Ре­шил то­гда ко­рон­ный гет­ман[3] по-при­тес­нить ка­за­ков. Как и сей­час, все при­па­сы дос­тав­ля­лись на Сечь свер­ху, по Днеп­ру. У Ко­дар­ско­го по­ро­га ре­ка из­ги­ба­ет­ся, сам ви­дишь, - отец кив­нул го­ло­вой в сто­ро­ну по­ро­га, - А кам­ни, что со дна ре­ки под­ни­ма­ют­ся, по­зво­ля­ют толь­ко у од­но­го бе­ре­га плыть. Вот и по­стро­ил ко­рон­ный гет­ман силь­ную кре­пость в та­ком мес­те, где ка­за­чьи лод­ки мог­ли плыть лишь под са­мы­ми ее сте­­н­ами. А сте­ны эти рва­ми глу­бо­ки­ми да ов­ра­га­ми ок­ру­же­ны бы­ли. Пуш­ка­ми, как ёж игол­­к­ами, уты­ка­ны. Ко­гда строи­тель­ст­во кре­по­сти окон­че­но бы­ло, по­звал ко­рон­ный гет­ман не­сколь­ко сот­ни­ков рее­ст­ро­вых ка­за­ков, что­бы по­хва­стать­ся кре­по­стью. Во­дил он ка­за­ков по зем­ля­ной на­сы­пи, по­ка­зы­вал сте­ны, из ог­ром­ных ду­бо­вых ко­лод сде­лан­ные и все хва­­ста­лся, что кре­пость эту ни­кто раз­ру­шить не смо­жет.

- Ну, а что ка­за­ки? - мне жут­ко ин­те­рес­но бы­ло слу­шать ис­то­рию о тех мес­тах, ми­мо ко­то­рых мы про­плы­ва­ли.

- А что ка­за­ки, - под­хва­тил рас­сказ кре­ст­ный, - Хо­ди­ли сле­дом за гет­ма­ном ко­рон­ным ту­ча ту­чей, со зло­бой ко­си­лись на сте­ны ду­бо­вые, чем толь­ко ве­се­ли­ли ля­ха[4]. Лишь один из них, Хмель­ниц­кий Бо­гдан, ве­се­ло за­сме­ял­ся.

- Че­му же он сме­ял­ся? - уди­вил­ся я.

- Вот так же и по­ляк уди­вил­ся, - от­ве­тил отец, по­ло­жив ру­ку мне на пле­чо, - «Че­му ты сме­ешь­ся?» -  спро­сил он сот­ни­ка. «Да по­то­му я сме­юсь, пан ко­рон­ный гет­ман,» - от­ве­тил Хмель­ниц­кий, - «Что ес­ли че­ло­век смог что-то по­стро­ить, то все­гда най­дет­ся та­кой че­ло­­век, ко­то­рый смо­жет это и раз­ру­шить!»

-  Ну и как, су­ме­ли ка­за­ки раз­ру­шить кре­пость? - спро­сил я обо­их.

- Как ви­дишь, - за­хо­хо­тал пол­ков­ник, кив­нув бри­тым под­бо­род­ком в сто­ро­ну раз­ва­­лин.

- Со­брал за­по­рож­цев ко­ше­вой ата­ман Иван Су­ле­ма и по­вел вой­ско ка­за­чье на кре­пость поль­скую. Тем­ной но­чью, слов­но ужи, про­бра­лись ка­за­ки сквозь форт­ки, ос­тав­лен­ные в сте­нах для то­го, что­бы снаб­жать во­дой оса­ж­ден­ных, от­кры­ли во­ро­та, пе­ре­би­ли ля­хов, а кре­пость раз­ру­ши­ли. С тех пор по­ля­ки боль­ше не пы­та­лись стро­ить ка­кие-ли­бо ук­ре­п­ле­­ния на зем­лях ка­зац­ких.

За­кон­чив рас­сказ, отец за­мол­чал. Мол­чал и кре­ст­ный, вгля­ды­ва­ясь в мрач­ные руи­ны. Иг­ра­ли жел­ва­ки под про­дуб­лен­ной ко­жей его ли­ца, а ру­ка су­до­рож­но сжи­ма­ла ру­ко­ять бо­га­то ук­ра­шен­ной саб­ли.

Не мог я ото­рвать взгля­да от по­рос­ших степ­ной тра­вой осы­пав­ших­ся ва­лов и по­чер­­не­вших ду­бо­вых ко­лод, не­мых сви­де­те­лей бы­лой сла­вы Вой­ска За­по­рож­ско­го. И не­воль­­ная гор­дость ро­ж­да­лась в мо­ей ду­ше за сво­их пред­ков, те­ши­ло тще­сла­вие чув­ст­во соб­ст­­ве­нной при­ча­ст­но­сти к ве­ли­кой си­ле

[1] Сечевики - казаки, основное время жившие в Запорожской Сечи, как правило, не имевшие семьи и постоянного места жительства. Часто из беглых крестьян.

[2] Реестровые казаки - казаки, состоящие на государственной службе и получающие жалование из казны.

[3] Коронный гетман - командующий регулярной польской армией.

[4] Лях - так запорожские казаки презрительно называли польских шляхтичей.