Гла­ва 9.

 

В татарском плену.

- Бы­ст­рее, Сте­пан, да бы­ст­рее же, - зме­ей ши­пел ед­ва раз­ли­чи­мый в тем­но­те Гриц­ко, - Не от­ста­вай!

Я ед­ва не бе­жал, пу­та­ясь бо­сы­ми но­га­ми в шел­ко­вис­тых пря­дях ко­вы­ля, но все рав­но ни как не мог по­спеть за сво­им но­вым при­яте­лем, ко­то­рый ед­ва ви­ди­мым свет­лым пят­ном мель­кал где-то впе­ре­ди.

Вот уже пол но­чи мы вдво­ем с Гриц­ком, ху­день­ким па­рень­ком лет две­на­дца­ти, чем-то на­по­ми­наю­щим мое­го млад­ше­го бра­та, те­ряя по­след­ние си­лы, пы­та­лись дог­нать чу­ма­­ков...

...По­шли уже тре­тьи су­тки с тех пор, как пе­ре­до­вой от­ряд но­гай­ской ор­ды, не­за­мет­но по­доб­рав­шись к кур­га­ну по дну ов­ра­га, на­пал на нас. Не знаю, сколь­ко про­шло вре­ме­ни с тех пор, как во­ло­ся­ная пет­ля ар­ка­на за­хле­ст­ну­ла мою шею, но оч­нул­ся я от ощу­ще­ния хо­­л­ода, струя­ще­го­ся ме­ж­ду ло­па­ток. В го­ло­ве силь­но шу­ме­ло. Не от­кры­вая глаз, при­слу­­ша­лся к сво­ему те­лу. Бо­ли ни­где не чув­ст­во­вал. Спус­тя не­боль­шое вре­мя по­нял, что ле­жу на дне ов­ра­га в ру­чье.

Ста­ра­ясь не по­да­вать при­зна­ков жиз­ни, при­слу­шал­ся к ок­ру­жаю­щей об­ста­нов­ке. Где-то не­вда­ле­ке слы­шал­ся рев и треск мощ­но­го пла­ме­ни. Я слег­ка при­от­крыл один глаз и в об­ра­­з­ова­вшу­юся шел­ку уви­дел над со­бой по­рос­ший кус­тар­ни­ком склон ов­ра­га. Не­вда­ле­ке бы­ли слыш­ны гор­тан­ные го­ло­са, за­глу­шае­мые шу­мом пла­ме­ни. Слег­ка по­вер­нув го­ло­ву, я уви­дел груп­пу ор­дын­цев. Они бы­ли край­не воз­бу­ж­де­ны. От­ча­ян­но жес­ти­ку­ли­руя, ко­чев­­н­ики ожес­то­чен­но спо­ри­ли. Про­дол­жая при­тво­рять­ся, буд­то я без соз­на­ния, при­нял­ся вслу­ши­вать­ся в спор ме­ж­ду не­при­яте­ля­ми. Бла­го, та­тар­ский язык по­ни­мал не­мно­го бла­­г­од­аря жив­ше­му у нас на ху­то­ре та­та­ри­ну Аб­ду­ле.

Спус­тя не­боль­шое вре­мя по­нял, что речь идет обо мне. Это от­кры­тие за­ста­ви­ло ме­ня вслу­ши­вать­ся бо­лее вни­ма­тель­но.

- Из­ру­бить его на кус­ки и ос­та­вить на съе­де­ние ли­сам и вол­кам! - взвиз­ги­вал, под­пры­­г­ивая от воз­бу­ж­де­ния, не­вы­со­кий ску­ла­стый та­та­рин, зло ос­ка­ли­вая ред­кие гни­лые зу­бы.

- Из­ру­бить мы его все­гда ус­пе­ем, - воз­ра­жал ко­ре­на­стый ор­ды­нец в ост­ро­вер­хой, ото­­р­оче­нной лись­им ме­хом шап­ке. Су­дя по то­му, как тот се­бя дер­жал, я по­нял, что это стар­ший.

- Из-за это­го щен­ка ка­за­ки те­перь зна­ют о на­шем по­яв­ле­нии, - на­пи­рал на стар­ше­го мор­да­тый та­та­рин с дву­мя щел­ка­ми вме­сто глаз и ред­кой бо­род­кой на жир­ных ще­ках, - Вме­сто то­го, что­бы спо­кой­но со­би­рать ясырь[1] по ху­то­рам, нам при­дет­ся уди­рать как мож­но бы­ст­рее!

- Этот маль­чиш­ка то­же ка­кой ни­ка­кой ясырь, - не сда­вал­ся ко­ман­дир груп­пы.

- Из-за не­го мы по­те­ря­ли всю до­бы­чу! - брыз­гал слю­ной пер­вый та­та­рин, раз­ма­хи­вая ру­ка­ми, -  Что мы те­перь ска­жем бею? Убить его и де­ло с кон­цом!

 - Ес­ли у те­бя бу­дет го­реть юр­та, ты же не ста­нешь бро­сать в огонь и по­след­нее одея­ло? - фи­ло­соф­ски воз­ра­зил мой за­щит­ник, - А для это­го щен­ка жизнь мо­жет ока­­зат­ься страш­нее смер­ти. Для ме­ня же та па­ра ты­сяч ак­че[2], ко­то­рые за не­го да­дут в Ка­фе, мо­жет ока­зать­ся да­ле­ко не лиш­ней.

Сквозь рев пла­ме­ни по­слы­шал­ся то­пот мно­же­ст­ва ко­пыт. То­пот бы­ст­ро при­бли­жал­ся. Та­та­ры на­сто­ро­жи­лись. Спус­тя ми­ну­ту на краю ов­ра­га по­ка­зал­ся всад­ник. Это был смуг­лый ску­ла­стый но­га­ец, оде­тый, как и ос­таль­ные ко­чев­ни­ки, в ост­ро­верхую шап­ку и ко­жа­­ную без­ру­кав­ку. За спи­ной у не­го бол­тал­ся лук. Сдер­жи­вая раз­го­ря­чен­но­го ко­ня, он что-то гор­тан­но вы­крик­нул. Спо­рщи­ки то­ро­п­ли­во вска­раб­ка­лись по скло­ну ов­ра­га. Стар­ший по­до­шел ко мне и силь­но ткнул в бок за­гну­тым к вер­ху нос­ком са­по­га. Я вздрог­нул и от­крыл гла­за. То­гда та­та­рин рез­ким дви­же­ни­ем пе­ре­вер­нул ме­ня на жи­вот, ли­цом в ру­чей, при­жав ко­ле­ном, за­вер­нул ру­ки за спи­ну и свя­зал их сы­ро­мят­ным рем­нем. По­сле это­го по­ста­вил ме­ня на но­ги и, тол­кая в спи­ну, за­ста­вил под­нять­ся по скло­ну ов­ра­га.

Пер­вое, что мне бро­си­лось в гла­за, это из­руб­лен­ное и обез­глав­лен­ное те­ло Ива­на. Оно ле­жа­ло в лу­же кро­ви, ко­то­рая тон­кой струй­кой сбе­га­ла в ов­раг. Ко­мок подступил к мо­ему гор­лу. Что­бы не ви­деть изу­ро­до­ван­ное те­ло то­ва­ри­ща, я от­вер­нул­ся, под­няв гла­за вверх, и уви­дел ог­ром­ный чер­ный столб ды­ма, ко­то­рый, клу­бясь, под­ни­мал­ся вы­со­ко в без­об­лач­­ное не­бо. То­гда я ог­ля­дел­ся по сто­ро­нам и уви­дел где-то да­ле­ко, на го­ри­зон­те еще один чер­ный смо­ля­ной столб. Еще даль­ше, в жар­ком ма­ре­ве сма­зан­ной за­пя­той уга­ды­вал­ся еще один дым.

Уви­дев на­прав­ле­ние мое­го взгля­да, та­та­рин зло ос­ка­лил­ся и что есть си­лы стег­нул по спи­не на­гай­кой. Не­стер­пи­мая боль обожг­ла ог­нем. Кор­чась, я сва­лил­ся в степ­ную тра­ву. Силь­ные ру­ки под­хва­ти­ли ме­ня и как ме­шок бро­си­ли на ло­шадь по­пе­рек сед­ла. С ги­­каньем, зло по­го­няя ло­ша­дей, но­гай­цы пом­ча­лись прочь от кур­га­на, в степь. Ме­ня под­­брас­ыв­ало на ло­ша­ди, кровь при­ли­ва­ла в го­ло­ву, но гла­за не те­ря­ли из ви­ду уда­ляю­щий­ся столб ды­ма. Гля­дя на не­го, я ду­мал, что за­по­рож­цам уже из­вест­но о на­па­де­нии на­глых ор­­ды­нцев и ско­ро они вы­ру­чат ме­ня из пле­на.

Та­та­ры мча­лись че­рез степь, не да­вая ло­ша­дям пе­ре­дох­нуть. Ме­ня под­бра­сы­ва­ло и тряс­ло, слов­но ме­шок, на­би­тый опил­ка­ми. Све­ши­ва­ясь вниз го­ло­вой, я ви­дел лишь ло­ша­­диные но­ги, в стре­ми­тель­ном ал­лю­ре мель­каю­щие ве­ред мои­ми гла­за­ми, да вре­мя от вре­­м­ени ли­цо боль­но хле­ста­ли длин­ные стеб­ли степ­но­го по­лы­ня.

Сколь­ко вре­ме­ни про­дол­жа­лась эта скач­ка - час или пол дня, я ска­зать не мо­гу. От при­ли­ва кро­ви к го­ло­ве мой ра­зум вско­ре по­му­тил­ся и я поч­ти всю до­ро­гу пре­бы­вал по­­луо­бм­оро­чном со­стоя­нии, лишь вре­мя от вре­ме­ни при­хо­дя в се­бя, ко­гда уда­ры стеб­лей по ли­цу бы­ли слиш­ком чув­ст­ви­тель­ны­ми.

Вне­зап­но ло­ша­ди ос­та­но­ви­лись. Я ощу­тил силь­ный ры­вок за ши­во­рот и че­рез мгно­ве­­ние ока­зал­ся ле­жа­щим на зем­ле. Не­ко­то­рое вре­мя пе­ред мои­ми гла­за­ми плы­ли кро­ва­вые кру­ги. Я ле­жал, и мне ка­за­лось, что зем­ля плы­вет и рас­ка­чи­ва­ет­ся. В ушах шу­ме­ло, од­на­ко да­же сквозь шум я слы­шал гор­тан­ные вы­кри­ки и плачь жен­щин, ру­гань и уда­ры би­чей, ло­ша­ди­ное ржа­ние и то­пот мно­же­ст­ва ко­пыт.

Спус­тя не­ко­то­рое вре­мя я об­рел спо­соб­ность ви­деть, но тут же по­жа­лел об этом. От­­кры­вша­яся пе­ре­до мною кар­ти­на за­ста­ви­ла сжать­ся серд­це. Имен­но так мне пред­став­­ля­лся ад.

Ог­ром­ное кро­ва­вое солн­це кло­ни­лось к го­ри­зон­ту. Бес­чис­лен­ное ко­ли­че­ст­во из­ну­рен­­ных дли­тель­ным пе­ре­хо­дом лю­дей от­ды­ха­ли, по­ва­лив­шись про­сто на зем­лю, впи­тав­шую в се­бя жар лет­не­го зноя. Слов­но зло­ве­щие де­мо­ны, взды­мая пыль, про­но­си­лись ми­мо на сво­их низ­ко­рос­лых мох­но­но­гих ло­шад­ках ску­ла­стые брон­зо­во­ли­цые но­гай­цы. Мо­ло­день­­кие дев­ча­та-под­ро­ст­ки с за­трав­лен­ны­ми гла­за­ми ис­пу­га­но жа­лись к ма­те­рям, тщет­но ста­­ра­ющ­им­ися спря­тать свое ча­до от по­хот­ли­вых взгля­дов не­на­сыт­ных ор­дын­цев. Креп­кие мус­ку­ли­стые ка­за­ки с бое­вы­ми шра­ма­ми на се­рых, по­кры­тых тол­стым сло­ем степ­ной пы­ли, ли­цах лю­ты­ми взгля­да­ми про­во­жа­ли не­на­ви­ст­ных вра­гов, в бес­силь­ной зло­бе сжи­мая ку­ла­ки. Ря­дом, про­сто на зем­ле, си­де­ла мо­ло­дая жен­щи­на, уст­ре­мив по­тух­ший, ни­­ч­его не ви­дя­щий взгляд ку­да-то вдаль. На ее ли­це бы­ло на­пи­са­но от­ча­я­нье и пол­ная от­­стр­ане­нность от все­го про­ис­хо­дя­ще­го.

 Ог­ля­дев­шись во­круг, я по­чув­ст­во­вал, как мое серд­це обор­ва­лось. Не­во­ля. Ко­нец всем вы­со­ким по­мыс­лам и тще­слав­ным уст­рем­ле­ни­ям.

Спус­тя не­боль­шое вре­мя ка­кое-то не­по­нят­ное ожив­ле­ние, ко­то­рое на­ча­лось в ла­ге­ре, от­влек­ло ме­ня от чер­ных мыс­лей. Ог­ля­дев­шись, я за­ме­тил груп­пу та­тар, дви­гав­ших­ся в мою сто­ро­ну. Впе­ре­ди всех важ­ной по­сту­пью, не спе­ша вы­ша­ги­вал хо­ле­ный та­та­рин в шел­ко­вом ха­ла­те изум­руд­но­го цве­та. Та­ко­го же зе­ле­но­го цве­та бы­ла и чал­ма[3] на его го­­л­ове, ука­зы­вав­шая на вы­со­кое про­ис­хо­ж­де­ние вла­дель­ца. По обе­им сто­ро­нам от не­го шли уже зна­ко­мые мне но­гай­цы. Ря­дом се­ме­нил гни­ло­зу­бый, все вре­мя по­до­бо­ст­ра­ст­но кла­ня­­ясь и по со­ба­чьи за­гля­ды­вая в ли­цо вла­дель­цу зе­ле­ной чал­мы. Он что-то ожив­лен­но рас­­сказ­ывал, раз­ма­хи­вая ру­ка­ми и вре­мя от вре­ме­ни ука­зы­вая ко­ря­вым паль­цем в мою сто­ро­ну. По дру­гую сто­ро­ну от важ­но­го та­та­ри­на шел тот ко­ре­на­стый ор­ды­нец, ко­то­рый не по­зво­лил дру­гим сра­зу рас­пра­вить­ся со мной  воз­ле кур­га­на. Он дер­жал­ся бо­лее не­за­ви­си­мо, из­ред­ка встав­ляя ре­п­ли­ки в рас­сказ сво­его при­яте­ля, по ви­ди­мо­му воз­ра­жая то­му.

При­бли­зив­шись ко мне, все ос­та­но­ви­лись. Гни­ло­зу­бый за­мол­чал, с не­на­ви­стью ус­та­­ви­вшись на ме­ня. Его ру­ка су­до­рож­но сжи­ма­ла ру­ко­ять кри­вой саб­ли, ви­сев­шей на поя­се. Хо­ле­ный та­та­рин в шел­ко­вом ха­ла­те мол­ча сто­ял и сквозь уз­кие щел­ки мон­голь­ских глаз при­сталь­но ме­ня раз­гля­ды­вал. Его ли­цо с жир­ны­ми ще­ка­ми, по­кры­ты­ми ред­кой бо­род­кой, не­че­го не вы­ра­жа­ло. Лишь тол­стые ко­рот­кие паль­цы, на ка­ж­дом из ко­то­рых жар­ко ис­кри­­лись дра­го­цен­ны­ми кам­ня­ми до­ро­гие пер­ст­ни, ле­ни­во пе­ре­би­ра­ли кос­тяш­ки ян­тар­ных че­ток. На­сту­пи­ла то­ми­тель­ная пау­за. Я по­нял, что сей­час ре­ша­ет­ся моя судь­ба и за­та­ил ды­­хание, слы­ша толь­ко гул­кие уда­ры соб­ст­вен­но­го серд­ца по реб­рам.

- Под­ни­май­те лю­дей. Ухо­дим, - не раз­жи­мая губ бро­сил хо­ле­ный че­рез пле­чо сво­им по­пут­чи­кам. Не спе­ша обер­нув­шись, ве­ли­ча­во по­шел прочь. Но­га­ец, так жа­ж­дав­ший мо­ей смер­ти, зло ос­ка­лил зу­бы и мет­нул в ме­ня взгляд, пол­ный не­на­вис­ти и бе­шен­ст­ва.

Спус­тя ми­ну­ту в ла­ге­ре под­ня­лась су­ма­то­ха. Та­та­ры ме­та­лись на сво­их при­зе­ми­стых ло­шад­ках во­круг не­сча­ст­ных плен­ни­ков, рас­по­ло­жив­ших­ся на от­дых по­сле из­ну­ри­тель­­ного днев­но­го пе­ре­хо­да, и гор­тан­ны­ми ок­ри­ка­ми, уда­ра­ми би­чей из сы­ро­мят­ной ко­жи под­ни­ма­ли на но­ги. Лю­ди за­трав­ле­но ози­ра­лись, не по­ни­мая в чем де­ло, с тру­дом под­ни­­мались с зем­ли. Со­гнав всех в плот­ную ку­чу, ор­дын­цы то­ро­п­ли­во вя­за­ли плен­ни­кам ру­ки ко­жа­ны­ми рем­ня­ми. За­тем про­де­ва­ли сквозь пу­та длин­ные жер­ди, при­кре­п­ляя к ним сра­зу по шес­те­ро не­сча­ст­ных. Пе­ред­не­му на­ки­ды­ва­ли на шею ве­ре­воч­ную пет­лю. Вто­рой ко­нец ве­рев­ки кре­пи­ли к сед­лу.

Лю­ди в не­до­уме­нии ози­ра­лись по сто­ро­нам, не по­ни­мая, что про­ис­хо­дит. По все­му бы­ло вид­но, что но­гай­цы сроч­но по­ки­да­ют ла­герь, вме­сто то­го, что­бы дать воз­мож­ность из­ну­рен­ным плен­ни­кам от­дох­нуть пе­ред сле­дую­щим днев­ным пе­ре­хо­дом.

Я ока­зал­ся при­кре­п­лен­ным к шес­ту вме­сте с пя­тью дру­ги­ми не­сча­ст­ны­ми. По дру­гую сто­ро­ну жер­ди шел па­ре­нек лет две­на­дца­ти - три­на­дца­ти. За­пав­шие ще­ки на се­ром ли­це и ли­хо­ра­доч­ные, гла­за со взрос­лым взгля­дом, го­рев­шие не­на­ви­стью, го­во­ри­ли, как мно­го при­шлось пе­ре­жить ему за по­след­ние дни.

- Что слу­чи­лось? - об­ра­тил­ся он ко мне, - По­че­му эти не­лю­ди не да­ют нам от­дох­нуть?

- Ис­пу­га­лись че­го-то, - по­дал го­лос креп­кий се­ля­нин лет со­ро­ка, при­вя­зан­ный к жер­ди по­за­ди па­рень­ка, - Ви­ди­мо ка­за­ки где-то по­бли­зо­сти.

Сло­ва, ска­зан­ные этим хле­бо­паш­цем, по­се­ли­ли в мо­ем серд­це роб­кую на­де­ж­ду на ос­­воб­о­жд­ение. Пе­ред мыс­лен­ным взо­ром вновь пред­стал тол­стый смо­ля­ной столб ды­ма, под­пи­раю­щий не­бо, дру­гие ды­мы на го­ри­зон­те. Я был уве­рен, что на Се­чи уже зна­ют о втор­же­нии ор­дын­цев и мо­гу­чая ка­за­чья си­ла мчит сте­пью на быс­тро­но­гих ска­ку­нах, рас­­пуг­ивая сай­га­ков, то­ро­пит­ся мне на вы­руч­ку. Од­на­ко скольз­кой зме­ей за­пол­за­ла в ду­шу мысль о том, что и та­та­ры до­га­ды­ва­ют­ся о том, что сей­час весь кош за­по­рож­ский под­­ня­лся по тре­во­ге. Толь­ко этим мож­но объ­яс­нить их столь ско­рые сбо­ры.

- Не уда­лось из­вер­гам за­хва­тить  врас­плох ка­за­чий до­зор на мо­ги­ле[4], - обер­нул­ся к нам ши­ро­ко­пле­чий ка­зак с за­пек­шей­ся ра­ной на ще­ке и изо­дран­ной на спи­не со­роч­кой, сквозь ды­ры ко­то­рой вид­не­лись на­лив­шие­ся кро­вью руб­цы от та­тар­ско­го би­ча. - Под­ня­ли тре­во­гу мо­лод­цы - за­по­рож­цы. Вот и опа­са­ют­ся та­тар­лю­ги, что­бы не по­ру­ба­ла их в ка­­пу­сту ка­за­чья си­ла. Я сам кра­ем уха слы­шал раз­го­вор ме­ж­ду ба­сур­ма­на­ми.

Сло­ва ка­за­ка под­твер­жда­ли мою до­гад­ку и еще боль­ше ук­ре­пи­ли на­де­ж­ду на ос­во­бо­­­жд­ение.

- Слышь, па­рень, - об­ра­тил­ся ко мне се­ля­нин, - А от­ку­да ты взял­ся? Но­вых плен­ных та­та­ры как буд­то не при­го­ня­ли. А те­бя я рань­ше не ви­дел.

- На кур­га­не до­зор с то­ва­ри­щем не­сли. Про­зе­ва­ли та­тар. То­ва­ри­ща мое­го по­ру­ба­ли, а ме­ня вот живь­ем взя­ли.

- Фи­гу­ру хоть ус­пе­ли за­па­лить? - вновь обер­нул­ся ка­зак, ста­ра­ясь че­рез пле­чо за­гля­­нуть в мое ли­цо.

- В по­след­ний миг за­па­лил, по­ка мой то­ва­рищ та­тар на се­бя от­вле­кал.

- Ну, то­гда по­нят­но, по­че­му они так пе­ре­по­ло­ши­лись, - по­слы­шал­ся за спи­ной низ­кий силь­ный го­лос, - А ты, па­рень не ви­ни се­бя. Та­тар вы не про­зе­ва­ли. Тре­во­гу то под­ня­ли. Авось и вы­ру­чит те­бя и всех нас Вой­ско За­по­рож­ское.

Но­гай­цы и в са­мом де­ле то­ро­пи­лись как мож­но бы­ст­рее уй­ти даль­ше на юг, в су­хие при­чер­но­мор­ские сте­пи, где чув­ст­во­ва­ли се­бя пол­ны­ми хо­зяе­ва­ми. Они за­мет­но нерв­ни­­ч­али, без кон­ца под­го­няя из­му­чен­ных дли­тель­ным пе­ре­хо­дом плен­ни­ков.

Шли всю ночь, не ос­та­нав­ли­ва­ясь да­же на крат­ко­вре­мен­ные при­ва­лы. Вско­ре за­алел вос­ток. Из-за го­ри­зон­та вы­ныр­ну­ло жгу­чее юж­ное солн­це. Ко­лон­на не­сча­ст­ных, шес­тер­­ками при­вя­зан­ных к жер­дям про­дол­жа­ла дви­гать­ся все даль­ше и даль­ше от сво­их жи­лищ, раз­ру­шен­ных и со­жжен­ных бес­по­щад­ным вра­гом, но все так же род­ных и же­лан­ных.

Ид­ти ста­ло на­мно­го тя­же­лее. Солн­це, под­ни­ма­ясь все вы­ше над го­ри­зон­том, бес­по­­ща­дно жгло не­по­кры­тые го­ло­вы плен­ни­ков, по­кры­ва­ло вол­ды­ря­ми ис­тер­зан­ную би­ча­ми ко­жу, про­све­щаю­щую­ся сквозь изо­дран­ные лох­мо­тья. Соч­ная, по по­яс, тра­ва по­сте­пен­но сме­ни­лась вы­со­хшим пыль­ным по­лы­нем да верб­люжь­ей ко­люч­кой, тер­заю­щей и без то­го раз­би­тые в кровь но­ги. Со­ле­ный пот за­ли­вал ли­ца, рас­пу­ха­ли во рту су­хие, слов­но на­ж­дак, язы­ки. Ка­ж­дый шаг гул­ко от­да­вал­ся в вос­па­лен­ном моз­гу, ку­вал­да­ми бу­хая в вис­ки. Кро­­в­авая пе­ле­на за­сти­ла­ла гла­за.

Вре­мя от вре­ме­ни то в го­ло­ве ко­ло­ны, то в ее хво­сте кто-то из плен­ни­ков -- ча­ще все­го жен­щи­ны -- не вы­дер­жи­вал и па­дал. То­гда сви­сте­ли би­чи из сы­ро­мят­ной ко­жи, а ко­гда обес­си­лев­ший не­сча­ст­ный или не­сча­ст­ная те­рял соз­на­ние, то но­гай­цы ост­рым но­жом пе­­рер­ез­али рем­ни, при­кре­п­ляв­шие их к жер­ди. Ко­ло­на плен­ни­ков про­дол­жа­ла не­ук­лон­но дви­гать­ся даль­ше на юг, ос­тав­ляя по­сре­ди вы­жжен­ной бес­край­ней сте­пи по­лу­жи­вые те­ла на рас­тер­за­ние во­ро­нью, ко­то­рое с са­мо­го рас­све­та кру­жи­ло в вы­ши­не...

- Сей­час та­та­ры долж­ны сде­лать при­вал, - про­хри­пел иду­щий впе­ре­ди ме­ня ка­зак.

- С че­го ты взял, - спро­сил я, ед­ва рас­ту­лив спек­шие­ся гу­бы.

- Я эти мес­та знаю. Па­ру раз на Пе­ре­коп по­хо­да­ми хо­ди­ли этой до­ро­гой. Вон в той ло­щин­ке ко­ло­дец есть. Не­пре­мен­но та­та­ры при­вал сде­ла­ют.

Дей­ст­ви­тель­но, спус­тя па­ру ми­нут мы на­ча­ли спус­кать­ся в не­глу­бо­кую ло­щи­ну. Под но­га­ми ста­ла по­па­дать­ся зе­ле­ная тра­ва. Еще че­рез ми­ну­ту ко­ло­на ос­та­но­ви­лась. За­быв о плен­ни­ках, ор­дын­цы ок­ру­жи­ли не­вы­со­кий, вы­ло­жен­ный из ди­ко­го пес­ча­ни­ка, ко­ло­дец. На длин­ной ве­рев­ке опус­ка­ли в не­го ко­жа­ное вед­ро. Пус­ка­ли вед­ро по кру­гу, об­ли­вая под­бо­род­ки, ват­ные ха­ла­ты и ко­жа­ные пан­ци­ри дра­го­цен­ной вла­гой. Жад­но го­ре­ли гла­за у из­не­мо­гаю­щих от жа­ж­ды плен­ни­ков. Вво­лю на­пив­шись и за­пол­нив во­дою бур­дю­ки, при­ня­лись по­ить ко­ней. И толь­ко по­сле это­го раз­вя­за­ли нас.

Я ни­ко­гда не до­га­ды­вал­ся, ка­кой вкус­ной мо­жет быть во­да. Мут­ная, чуть со­ло­но­ва­тая, она бо­же­ст­вен­ным жи­во­тво­ря­щим элик­си­ром тек­ла в пе­ре­со­хшее гор­ло, воз­вра­щая к жиз­ни, на­пол­няя из­не­мо­гаю­щее те­ло си­лой.

И сно­ва та­та­ры не да­ли плен­ни­кам вре­ме­ни, что­бы хоть не­мно­го от­дох­нуть. Еще по­след­ние не­сча­ст­ные тол­пи­лись воз­ле ко­лод­ца, вы­чер­пы­вая ос­тат­ки дра­го­цен­ной вла­ги по­по­лам с гли­ной, как за­сви­сте­ли би­чи в ру­ках ор­дын­цев, гру­бы­ми ок­ри­ка­ми и ру­га­нью под­ни­маю­­щих людей, толь­ко по­ва­лив­ших­ся в тра­ву. И опять сте­пью, вы­жжен­ной без­жа­­л­ос­тным солн­цем, по­тя­ну­лась ко­ло­на не­сча­ст­ных плен­ни­ков на встре­чу не­из­вест­нос­ти...

...Спус­тя па­ру ча­сов пу­ти ко­ло­на вне­зап­но ос­та­но­ви­лась. Та­та­ры за­бес­по­кои­лись, сби­лись в ку­чу. Роб­кий ше­лест про­ле­тел ме­ж­ду плен­ни­ка­ми.

- Что слу­чи­лось, - вы­тя­нув шею, слов­но гусь, за­вер­тел го­ло­вою пар­ниш­ка, шед­ший по дру­гую сто­ро­ну от жер­ди, - Мо­жет ка­за­ки?

- Дай то Бог, - тяж­ко вздох­нул се­ля­нин.

Угас­шая бы­ло на­де­ж­да вновь за­тле­ла в гру­ди. Ка­кая-то гне­ту­щая на­пря­жен­ность по­вис­ла в воз­ду­хе. Впе­ре­ди поя­ви­лось и на­ча­ло рас­ти об­лач­ко пы­ли. По­ка­зал­ся всад­ник. Это был один из но­гай­цев, из до­зо­ра, дви­гав­ше­го­ся впе­ре­ди ко­ло­ны. Под­ле­тев на всем ска­ку к бею, он рез­ко оса­дил ко­ня и на­чал что-то ожив­лен­но рас­ска­зы­вать, все вре­мя по­­к­аз­ывая ру­кой ку­да-то впе­ред. За­кон­чив рас­сказ, он вновь ус­ка­кал в степь. Та­та­ры ус­по­­ко­ились, и ко­ло­на про­дол­жи­ла дви­же­ние.

- Чу­ма­ки... Чу­ма­ки там,.. - по­полз ше­пот ме­ж­ду плен­ни­ка­ми. Вы­тя­ги­вая шеи, вгля­ды­­в­ались вдаль. Вско­ре по­ка­за­лись ог­ром­ные во­зы, по­став­лен­ные в круг. Из-за се­рых меш­ков с со­лью вид­не­лись со­ло­мен­ные шля­пы и та­кие род­ные ба­ра­ньи шап­ки с крас­ным вер­хом. Ме­ж­ду меш­ка­ми гус­тым час­то­ко­лом тор­ча­ли ство­лы муш­ке­тов и са­мо­па­лов. Кое-где зия­ло жер­ло не­боль­шой пуш­ки. В сре­ди­не кру­га из те­лег ко­лы­хал­ся лес во­ловь­их ро­гов.

Не­при­яз­нен­но ко­сясь в сто­ро­ну кре­по­сти на ко­ле­сах, ор­дын­цы про­дол­жа­ли свой путь, од­но­вре­мен­но ста­ра­ясь дер­жать­ся от чу­ма­ков вне не­до­ся­гае­мо­сти их ору­жия. Чу­ма­ки же мрач­ны­ми взгля­да­ми про­во­жа­ли ты­ся­чи сво­их со­ро­ди­чей, уго­няе­мых в раб­ст­во, це­дя сквозь зу­бы про­кля­тия вслед не­на­ви­ст­ным ба­сур­ма­нам.

- По­че­му та­та­ры не тро­ну­ли чу­ма­ков? - в не­до­уме­нии по­во­ра­чи­вал го­ло­ву то к од­­ному, то к дру­го­му со­се­ду по жер­ди пар­ниш­ка, имя ко­то­ро­го ока­за­лось Гриц­ко.

- У чу­ма­ков хан­ский яр­лык[5] име­ет­ся, - ото­звал­ся яв­но раз­оча­ро­ван­ный ка­зак Па­нас, ко­­т­орый был при­вя­зан к жер­ди впе­ре­ди ме­ня, - Их но­гай­цы не тро­га­ют.

- Что за яр­лык та­кой? - не уни­мал­ся Гриц­ко.

- Бу­ма­га от са­мо­го ха­на крым­ско­го. Про­пи­са­но в бу­ма­ге той, что ни один та­та­рин не сме­ет тро­нуть чу­ма­ка, ве­зу­ще­го соль из Кры­му или в Крым за со­лью еду­ще­го.

- Чуд­но как-то, - уди­вил­ся пар­ниш­ка, - Ба­сур­ма­не, во­ро­ги на­ши лю­тые, а пра­во­слав­­ным чу­ма­кам по­зво­ля­ют соль во­зить из са­мо­го Кры­ма, гнез­да оси­но­го.

- Э, хлоп­че, мо­лод ты еще. Дай-то бог те­бе по­жить на этом све­те. Пой­мешь то­гда, что где есть вы­го­да, там за­бы­ва­ют пра­ви­те­ли, кто пра­во­слав­ный, а кто ма­го­ме­та­нин или па­­пе­жник[6].

- Ка­кая же от чу­ма­ков вы­го­да ха­ну крым­ско­му?

- Вы­го­да-то как раз и не­ма­лая. С ка­ж­до­го пу­да со­ли, что из Кры­ма ве­зет­ся, пла­тят чу­­маки по­дать в каз­ну хан­скую. По­то­му и по­зво­ле­но им бес­пре­пят­ст­вен­но пе­ре­се­кать сте­пи но­гай­ские. А еже­ли ка­кой ор­ды­нец и по­за­рит­ся на го­ло­вы чу­мац­кие, от­ве­чать за то бу­дет пе­ред са­мим ха­ном Ги­ре­ем.

Мед­лен­но, рас­тя­нув­шись на мно­го миль, ухо­ди­ла ко­ло­на плен­ни­ков в глубь су­хих, вы­жжен­ных не­ми­ло­серд­ным солн­цем со­лон­ча­ко­вых сте­пей. То один, то дру­гой не­сча­ст­­ный ози­рал­ся, с тос­кой в гла­зах ища по­сте­пен­но рас­тво­ряю­щий­ся в жар­ком ма­ре­ве род­ной ост­ро­вок, за­те­ряв­ший­ся сре­ди этой чу­жой, вра­ж­деб­ной зем­ли...

- Сте­пан... Да Сте­пан же... Про­снись ты на­ко­нец, - от­ку­да то из да­ле­ка, из глу­би­ны за­бы­тья, в ко­то­рое я про­ва­лил­ся ед­ва та­та­ры по­зво­ли­ли плен­ни­кам от­ды­хать, в мое соз­на­­ние про­би­вал­ся на­стой­чи­вый ше­пот. Не по­ни­мая, что про­ис­хо­дит, я с тру­дом раз­ле­пил тя­же­лые ве­ки и уви­дел над со­бой чер­ное без­дон­ное не­бо, усе­ян­ное, слов­но го­ро­хом, яр­­к­ими не­ми­гаю­щи­ми звез­да­ми. Кто-то на­стой­чи­во тряс ме­ня за пле­чо. Чуть по­вер­нув го­­л­ову, я уви­дел чей-то си­лу­эт на фо­не звезд. Спус­тя мгно­ве­ние уз­нал Гриц­ка.

- Что слу­чи­лось?

- Да ти­ше ты, - зло за­ши­пел пар­ниш­ка, за­жав мне рот ру­кою, - Та­тар пе­ре­по­ло­шишь.

Не под­ни­мая вы­со­ко го­ло­вы, он сто­рож­ко ог­ля­дел­ся. За­тем вновь приль­нул к мо­ему уху:

- Бе­жим. Дру­го­го слу­чая не пред­ви­дит­ся.

- Ку­да же мы по­бе­жим. Степь кру­гом. Да и пой­ма­ют нас.

- Я уже все об­ду­мал. К чу­ма­кам бе­жать на­до. Они не мог­ли да­ле­ко уй­ти. Ско­рее все­го, у ко­лод­ца за­но­че­ва­ли.

В мо­ей го­ло­ве ли­хо­ра­доч­но за­ме­та­лись мыс­ли. Воз­ро­ж­да­лась уже уте­рян­ная на­де­ж­да на спа­се­ние.

- А ес­ли ус­пе­ем до чу­ма­ков до­б­рать­ся, то и ба­сур­ма­ны нам уже ни­че­го не сде­ла­ют. Слы­шал же? Хан­ский яр­лык у них есть, - про­дол­жал ши­петь мне в ухо па­рень.

- А как ох­ра­на? Су­ме­ем улиз­нуть не­за­мет­но?

- Ку­мы­су опи­лись и дрем­лют. Да по­то­ро­пись ты, - не­ожи­дан­но вски­пел Гриц­ко, - ско­ро лу­на взой­дет. То­гда нас точ­но за­се­кут.

Мельк­нув пе­ред мо­им но­сом бо­сы­ми пят­ка­ми, он, слов­но яще­ри­ца, по­полз в тем­но­ту. Пе­ре­вер­нув­шись на жи­вот, я по­сле­до­вал за ним.

Полз­ли мы дол­го, вре­мя от вре­ме­ни за­ми­рая, по­дол­гу вслу­ши­ва­ясь в зву­ки ноч­ной сте­пи. Ко­гда взош­ла лу­на, бы­ли уже са­же­нях пя­ти­стах от сто­ян­ки. Под­ни­ма­лись на но­ги, со­гнув­шись, про­бе­га­ли не­сколь­ко ша­гов и вновь па­да­ли, на­пря­жен­но слу­шая ночь. Ко­гда из ви­ду ис­чез­ли ко­ст­ры ох­ра­ны, бро­си­лись со всех ног, не об­ра­щая вни­ма­ния на верб­лю­­жью ко­люч­ку...

- Лад­но. Да­вай пе­ре­дох­нем чуть-чуть, - Гриц­ко, как шел, нич­ком упал в сухую тра­ву. Я плюх­нул­ся ря­дом, с тру­дом пе­ре­во­дя ды­ха­ние. Зем­ля уже по­те­ря­ла на­ко­п­лен­ное за день сол­неч­ное те­п­ло и от нее вея­ло при­ят­ной про­хла­дой. Пе­ре­вер­нув­шись на спи­ну, я за­смот­­ре­лся на ноч­ное не­бо. Уже ущерб­ная лу­на све­ти­ла до­воль­но яр­ко, за­ли­вая ок­ре­ст­но­­сти не­ес­те­ст­вен­ным, поч­ти ося­зае­мым све­том. Звез­ды по­ту­ск­не­ли, ут­ра­тив свою яр­кость на фо­не это­го лун­но­го ве­ли­ко­ле­пия. Я ле­жал, а в мо­ей го­ло­ве был пол­ный сум­бур. Об­­ры­вки мыс­лей пе­ре­ме­ши­ва­лись, стал­ки­ва­ясь друг с дру­гом. Пе­ред мыс­лен­ным взо­ром воз­ни­ка­ли не свя­зан­ные друг с дру­гом об­ра­зы от­ца, Га­лин­ки, па­на рек­то­ра, гни­ло­зу­бо­го та­­т­ар­ина, из­руб­лен­но­го Пе­ре­бей­но­са. Все те­ло ны­ло и тре­бо­ва­ло от­ды­ха.

Где-то про­кри­ча­ла ноч­ная пти­ца. Ка­кая-то мел­кая зве­руш­ка ти­хо шур­ша­ла в тра­ве на рас­стоя­нии вы­тя­ну­той ру­ки. Эти зву­ки не на­ру­ша­ли, а толь­ко под­чер­ки­ва­ли по­кой, ца­­ри­вший во­круг. За­ше­ве­лил­ся, пе­ре­во­ра­чи­ва­ясь на спи­ну, Гриць. За­тих, ды­ша все раз­ме­­ре­ннее и раз­ме­рен­нее. Вдруг за­тих, вни­ма­тель­но вслу­ши­ва­ясь. Не­про­из­воль­но за­та­ил ды­­хание и я. При­жав ухо к зем­ле, па­ру­бок тре­вож­но мол­чал. Вжав­шись в су­хой бурь­ян, я в свою оче­редь при­пал к зем­ле.

- Ты то­же слы­шишь? - го­лос Гриц­ка дро­жал.

От­ку­да-то из глу­би­ны зем­ли до­но­сил­ся не­яс­ный гул, по­сте­пен­но уси­ли­ва­ясь. Я под­­скочил так, слов­но мною вы­стре­ли­ли. Хло­пец уже сто­ял на но­гах:

- Та­та­ры... Сю­да ска­чут...

Я вер­тел го­ло­вой, вгля­ды­ва­ясь в ночь, и ли­хо­ра­доч­но со­об­ра­жал. Вдруг вда­ли, в той сто­ро­не, ку­да мы дер­жа­ли путь, я за­ме­тил ед­ва мер­цаю­щую звез­доч­ку. Звез­доч­ка эта бы­ла ни­же тем­ной ли­нии го­ри­зон­та, от­чет­ли­во от­де­ляю­ще­го не­бо, усы­пан­ное ми­риа­да­ми звезд от не­про­гляд­ной сте­пи.

- Гриц­ко. Смот­ри ту­да, - я про­тя­нул ру­ку в на­прав­ле­нии звез­доч­ки, - Что ты ви­дишь?

- Огонь. Как бог свят, огонь! - об­ра­до­вал­ся Гриць.

- То чу­ма­ки у ко­лод­ца кос­тер жгут!

- Бе­жим! - хлоп­ца слов­но вет­ром со­рва­ло с мес­та.

Мы бе­жа­ли так, буд­то за на­ми гна­лись все чер­ти ада, что бы­ло не­да­ле­ко от ис­ти­ны. Жел­тая звез­доч­ка ко­ст­ра то про­па­да­ла, то вновь по­яв­ля­лась, по­сте­пен­но ста­но­вясь все яр­че и яр­че. Ощу­ще­ние то­го, что спа­се­ние уже ря­дом, при­да­ва­ло сил. Но­ги, слов­но пти­цы, не­сли са­ми со­бой, буд­то не ка­са­ясь зем­ли.

Вдруг Гриць рез­ко, слов­но вко­пан­ный, ос­та­но­вил­ся. Я на­ле­тел на не­го, ед­ва не сбив с ног.

- Что... Что та­кое?

Па­рень мол­ча под­нял па­лец вверх. С тру­дом сдер­жи­вая ды­ха­ние, я при­слу­шал­ся. И вдруг сквозь бу­ха­нье серд­ца в вис­ках от­чет­ли­во ус­лы­шал сза­ди цо­кот кон­ских ко­пыт.

- Бе­жим! В раз­ные сто­ро­ны! - от­толк­нув пар­ня, я по­бе­жал вле­во, как мож­но ни­же при­­г­иб­аясь к зем­ле.

Я бе­жал так, как до это­го ни­ко­гда в жиз­ни не бе­гал. Про­хлад­ный ноч­ной воз­дух об­ду­­вал мое раз­го­ря­чен­ное ли­цо. Я хва­тал его ртом, за­хле­бы­ва­ясь от ус­та­ло­сти и ужа­са. Кра­ем гла­за за­ме­тил, как звез­доч­ка ко­ст­ра, ко­то­ро­му мы стре­ми­лись, раз­двои­лась. За­тем поя­­ви­лся еще один ого­нек, еще и еще... Это оз­на­ча­ло лишь од­но: в ла­ге­ре чу­ма­ков под­ня­лась тре­во­га.

Но мне от это­го бы­ло не лег­че. Цо­кот кон­ских ко­пыт за мо­ей спи­ной уси­ли­вал­ся, ста­­новясь все яв­ст­вен­нее. Я бе­жал, а от­чая­ние все боль­ше и боль­ше за­хле­сты­ва­ло ме­ня. Мне ка­за­лось, что я уже слы­шу го­ря­чее ды­ха­ние ло­ша­ди на сво­ей шее. Вдруг силь­ный тол­чок в спи­ну сбил ме­ня с ног, за­ста­вив ку­ба­рем по­ка­тить­ся по зем­ле, под­ми­ная сухую тра­ву.

---

[1] Ясырь - пленное население, угоняемое для продажи в рабство.

[2] Акче - мелкая татарская серебряная монета.

[3] Зеленая чалма - чалму такого цвета имели право носить только потомки пророка Мухамеда.

[4] Могила - так на Украине называли курганы.

[5] Ярлык (татарск.) - грамота, дающая определенные права. Чумаки получали от крымского хана ярлык на право  торговать солью.

[6] Папежник - презрительное прозвище католиков у православных украинцев.