Гла­ва 11.

Степан оказывается в Стамбуле.

Тяжелая болезнь.

- Бы­ст­рее, бы­ст­рее! Не тол­пи­тесь у тра­па, слов­но ба­ра­ны! - ог­ром­ный яны­чар сто­ял, под­бо­че­­ни­вшись на па­лу­бе па­рус­ни­ка и ле­ни­во по­кри­ки­вал на нас, маль­чи­шек, со­б­ран­ных агой со все­го не­воль­ничь­е­го рын­ка Ка­фы. Гусь­ком, бо­ясь ос­ту­пить­ся, под­ни­ма­лись мы на па­лу­бу боль­шо­го трех­мач­то­во­го ко­раб­ля по шат­ким сход­ням. Ле­ни­во ко­лы­ха­ла вол­на шап­ку гряз­ной пе­ны ме­ж­ду смо­ля­ным бор­том па­рус­ни­ка и стен­кой при­ча­ла, по­рос­шей длин­ны­ми ни­тя­ми во­до­рос­лей. Ме­ду­зы па­ри­ли в тол­ще во­ды, не­при­выч­ные за­па­хи сы­ро­сти и еще че­го-то на­пол­­н­яли воз­дух.

- Эй, Се­лим! - кри­чал ко­ман­ди­ру от­ря­да яны­ча­ров, со­про­во­ж­дав­ше­го нас в порт, здо­ро­вяк на па­лу­бе, - Что-то  ма­ло­ва­то маль­чи­шек вы при­ве­ли. В про­шлый раз Мус­­т­афа-ага боль­ше смог со­брать эд­жем-ог­ла­лы[1].

- В этом го­ду со­ба­ки та­тар­ские не­удач­но в ка­за­чи­ну схо­ди­ли! - за­сло­ня­ясь ла­до­нью от сле­пя­ще­го солн­ца, от­ве­чал яны­чар, оде­тый в ост­ро­верхую шап­ку, ши­тую се­реб­­ром и без­ру­кав­ку, рас­пах­ну­тую на мус­ку­ли­стой во­ло­са­той гру­ди, - Ма­ло ясы­ря при­гна­ли!

Шле­пая бо­сы­ми но­га­ми по вы­скоб­лен­ным до бе­ла дос­кам па­лу­бы, оги­бая мач­ты и наклоняясь под сна­стя­ми, под­го­няе­мые ок­ри­ка­ми яны­чар, дви­га­ем­ся вглубь ко­раб­ля. Бро­сив по­след­ний взгляд на пло­ские кры­ши Ка­фы, иг­лы ми­на­ре­тов, по­дер­ну­тые го­лу­бой дым­кой и не­вы­со­кие го­ры во­круг го­ро­да, кру­тым тра­пом опус­ка­ем­ся в тем­ный трюм. За­­кр­ыв­ае­тся люк за по­след­ним из плен­ни­ков. Сы­рой мрак оку­ты­ва­ет нас.

- Сте­пан. Ну? Как ты се­бя чув­ст­ву­ешь? - из­да­ле­ка, слов­но сквозь ту­ман до­но­сит­ся до мое­го соз­на­ния чей то го­лос. Чув­ст­вую, как уз­кая ла­донь при­под­ни­ма­ет го­ло­ву. Цок­ну­ло о зу­бы оло­во круж­ки. Ос­ве­жаю­щая вла­га те­чет в пе­ре­со­хшее гор­ло, из­му­чен­ное не­пре­хо­дя­щей жа­ж­дой.

Ед­ва па­рус­ник, на ко­то­рый нас по­гру­зи­ли, вы­шел в от­кры­тое мо­ре, раз­ра­зи­лась жес­то­чай­шая бу­ря. Жа­лоб­но скри­пя и кре­нясь, ко­рабль взби­рал­ся на кру­тую вол­ну, что­бы за­тем рух­нуть вниз. Вол­ны с си­лой уда­ря­ли в борт, вся­кий раз гро­зя пе­ре­вер­нуть суд­но. Все мы, не­при­выч­ные к мо­рю маль­чиш­ки, жес­то­ко стра­да­ли от кач­ки. Мое пле­чо вос­па­ли­лось и спус­тя не­боль­шое вре­мя ли­хо­рад­ка сва­ли­ла ме­ня с ног. Нас не вы­пус­ка­ли на па­лу­бу и душ­ный спер­тый воз­дух трю­ма толь­ко усу­губ­лял мое по­ло­же­ние. Вско­ре мне ста­ло со­всем пло­хо. Вре­мя от вре­ме­ни я про­ва­ли­вал­ся в со­стоя­ние за­бы­тья. В та­кие ми­ну­ты я не осоз­на­вал где я и что со мною. Мне то чу­ди­лось, что я до­ма, на ху­то­ре у от­ца, то в Брат­ской шко­ле, в Кие­ве, то вдруг ка­за­лось, что стою на кур­га­не, у жар­ко по­лы­хаю­щей "фи­гу­ры". Язы­ки пла­ме­ни ста­но­вят­ся все бли­же, на­ко­нец ох­ва­ты­ва­ют и ме­ня. Все те­ло го­рит, я хо­чу бе­жать, но не мо­гу сой­ти с мес­та.

Струя жи­ви­тель­ной вла­ги, ос­ту­жая пе­ре­со­хшее гор­ло, воз­вра­ща­ет ме­ня в ре­аль­ность. От­кры­ваю гла­за и ви­жу над со­бою Кар­па. Этот ху­до­ща­вый че­тыр­на­дца­ти­лет­ний маль­чиш­ка уха­жи­ва­ет за мною слов­но мать за мла­ден­цем. Ос­таль­ные по­мо­га­ют ему, кто как мо­жет.

- Не­мно­го при­под­ни­мись, Сте­пан, - от­ста­вив круж­ку, Кар­по вме­сте с еще од­ним па­рень­ком, ко­но­па­тым круг­ло­ли­цым Дмит­ром ос­то­рож­но по­мо­га­ют мне сесть. Бе­реж­но сни­ма­ют со­роч­ку.

- Да. Ну те­бя и уго­раз­ди­ло, - уд­ру­чен­но при­сви­ст­нул Дмит­ро, раз­гля­ды­вая мое пле­чо, ко­то­рое рас­пух­ло, вдвое уве­ли­чив­шись  в объ­е­ме. Ко­жа на нем ста­ла си­нюш­но­го цве­та и ма­то­во бле­сте­ла.

- Сей­час бы ма­зи, ко­то­рую моя баб­ка го­то­вит, - рас­те­рян­но че­сал в за­тыл­ке Кар­по.

- А мо­жет, тур­кам ска­жем? - во­про­си­тель­но по­смот­рел Дмит­ро на то­го, - Не­бось, ле­карь у них есть?

- Ты ду­ма­ешь, они его ле­чить бу­дут? В мо­ре вы­бро­сят и де­ло с кон­цом.

Маль­чиш­ки уд­ру­чен­но за­мол­ча­ли.

Че­рез па­ру дней шторм утих. Па­рус­ник сколь­зил по вол­нам, слег­ка по­ка­чи­ва­ясь. Я то при­хо­дил в се­бя, то вновь впа­дал в за­бы­тье. Мои то­ва­ри­щи спря­та­ли ме­ня в глу­би­не трю­ма, по­даль­ше от глаз тур­ка, три раза в день при­но­сив­ше­го еду. Все ста­ра­лись под­су­нуть мне ку­со­чек пов­кус­нее да по­сыт­нее. Од­на­ко их ста­ра­ния бы­ли на­прас­ны. Я ис­пы­ты­вал по­лое от­вра­ще­ние к пи­ще.

Про­шло еще не­мно­го вре­ме­ни. И вот од­на­ж­ды в один из спо­кой­ных дней люк трю­ма рас­пах­нул­ся, впус­тив в став­ший при­выч­ным мрак сле­пя­щий сол­неч­ный луч. Спус­тя мгно­ве­ние про­ем лю­ка за­сло­ни­ла ко­ре­на­стая фи­гу­ра.

- Эй вы, на­де­ж­да и опо­ра пре­сто­ла па­ди­ша­ха, - про­гу­дел на­смеш­ли­вый го­лос яны­ча­ра, пер­вым встре­тив­ше­го нас на па­рус­ни­ке, - Бы­ст­ро вы­ле­зай­те!

Один за дру­гим, роб­ко ог­ля­ды­ва­ясь, под­ни­ма­лись мои то­ва­ри­щи на па­лу­бу. По­след­ним, с по­мо­щью Кар­па и Дмит­ра вы­брал­ся и я. Вдох­нув пол­ной гру­дью све­жий воз­дух, ог­ля­дел­ся по сто­ро­нам. Ди­ко­вин­ный вид пред­стал пе­ред мои­ми гла­за­ми. Ши­ро­кий про­лив раз­де­лял два хол­ми­стых бе­ре­га. Наш па­рус­ник сто­ял у мас­сив­ной при­чаль­ной стен­ки. Спра­ва и сле­ва, сколь­ко бы­ло вид­но гла­зу, вы­сил­ся лес мачт. Вверх, по скло­нам хол­мов ви­лись кри­вые улоч­ки, ме­ж­ду че­ре­пич­ных крыш взды­ма­лись ку­по­ла ме­че­тей, про­ты­ка­ли не­бо тон­кие баш­ни ми­на­ре­тов. Чуть пра­вее и вы­ше сре­ди изум­руд­ной зе­ле­ни вы­си­лись бе­ло­мра­мор­ные ко­ло­ны, под­пи­раю­щие ве­ли­ко­леп­ные сво­ды рос­кош­но­го двор­ца. Про­ти­во­по­лож­ный бе­рег был весь по­крыт мас­лич­ны­ми ро­ща­ми и ви­но­град­ны­ми план­та­ция­ми, сре­ди ко­то­рых вид­не­лись не­вы­со­кие хи­жи­ны кре­сть­ян. До ушей до­но­сил­ся мно­го­языч­ный шум тор­го­во­го пор­та.

- А это что еще за дох­ляк, - удив­лен­но взды­би­лись бро­ви яны­ча­ра.

- Это Сте­пан, он пле­чо по­вре­дил, - с тру­дом под­би­рая та­тар­ские сло­ва, про­мям­лил Кар­по, - У не­го го­ряч­ка.

На­хму­рив­шись, яны­чар шаг­нул в мою сто­ро­ну. Ра­зо­рвав со­роч­ку, вце­пил­ся сво­ей мед­вежь­ей ла­пой в пле­чо. От рез­кой бо­ли в гла­зах по­тем­не­ло. Но­ги под­ло­ми­лись и спус­тя мгно­ве­ние я по­нял, что ле­жу на па­лу­бе.

- Шай­тан! - вы­ру­гал­ся ту­рок, - На­до бы­ло вы­бро­сить это­го щен­ка за борт еще в от­кры­том мо­ре.

- Что слу­чи­лось, Али? - за­ин­те­ре­со­вал­ся вто­рой яны­чар у тра­па, пе­ре­бро­шен­но­го на при­чал.

- Ма­ло то­го, что Мус­та­фа-ага в этом го­ду не до­б­рал эд­жем-ог­ла­лы, так тут еще один с пле­чом вы­би­тым ока­зал­ся.

- Что, так серь­ез­но?

- Ес­ли от го­ряч­ки не сдох­нет, то ята­ган все рав­но в ру­ках дер­жать не смо­жет.

- А, плюнь. Од­ним боль­ше, од­ним мень­ше, - мах­нул ру­кой тот, что сто­ял у тра­па, - Ос­тавь его в пор­ту. Пусть до­ды­ха­ет.

И вновь мое соз­на­ние по­то­ну­ло в го­ря­чеч­ном бре­ду. Ино­гда при­хо­дя в се­бя, я с удив­ле­ни­ем за­ме­чал сную­щих в раз­ных на­прав­ле­ни­ях лю­дей, оде­тых в ди­ко­вин­ные оде­ж­ды и го­во­ря­щих на не­по­нят­ных язы­ках. Чу­жое без­об­лач­ное не­бо рав­но­душ­но взи­ра­ло на ме­ня. Пле­ска­лись где-то не­да­ле­ко вол­ны, уда­ря­ясь в стен­ку при­ча­ла. Я вдруг осоз­на­вал, что си­жу, при­сло­нив­шись к ка­кой-то ка­мен­ной стен­ке. Во­круг ме­ня ящи­ки, ка­на­ты, боч­ки. Ка­кие-то го­лые по по­яс лю­ди, лос­нясь от по­та, та­щат на спи­нах по шат­ко­му тра­пу ог­ром­ные тю­ки. На­про­тив, в сна­стях па­рус­ни­ка, ме­ж­ду мачт за­пу­та­лось сле­пя­щее солн­це. И вновь стре­ми­тель­ное па­де­ние во тьму.

В оче­ред­ной раз я при­шел в се­бя, по­чув­ст­во­вав при­кос­но­ве­ние к сво­ему лбу че­го-то влаж­но­го. С тру­дом от­крыв гла­за, уви­дел со­ба­чью мор­ду. Пес вы­ли­зы­вал мое ли­цо, чуть слыш­но ску­ля. С тру­дом под­няв ру­ку, я по­гла­дил со­ба­ку.

- Эй, поч­тен­ный, - по­слы­шал­ся чей-то го­лос.

Ото­рвав гла­за от со­бачь­ей мор­ды, я по­смот­рел на го­во­ря­ще­го. Это был вы­со­кий су­хой ста­рик с се­дой бо­род­кой в ди­ко­вин­ных нис­па­даю­щих оде­ж­дах. На го­ло­ву бы­ло на­ки­ну­то что-то вро­де плат­ка, ук­ре­п­лен­но­го на ма­куш­ке дву­мя коль­ца­ми. В ру­ке дер­жал уз­деч­ку, ря­дом, по­ну­рив го­ло­ву, пе­ре­ми­нал­ся с но­ги на но­гу пе­чаль­ный ишак. Он об­ра­щал­ся к ко­му-то ря­дом со мной. Ско­сив гла­за, я уви­дел си­дя­ще­го не­по­да­ле­ку по­жи­ло­го обор­ван­ца в за­са­лен­ной бес­фор­мен­ной чал­ме. Ста­рик об­ра­щал­ся к не­му.

- Че­го же­ла­ет ува­жае­мый чу­же­стра­нец? - обор­ва­нец, вско­чив с уди­ви­тель­ной для его воз­рас­та жи­во­стью, по­до­бо­ст­ра­ст­но кла­нял­ся ста­ри­ку.

- Кто этот не­сча­ст­ный маль­чиш­ка, ко­то­рый так по­нра­вил­ся мо­ей со­ба­ке?

- О, бед­ный, я бед­ный, - жа­лоб­но за­при­чи­тал, слов­но по по­кой­ни­ку, обор­ва­нец, - Ку­пил я это­го маль­чиш­ку у ни­щих ро­ди­те­лей, ко­гда ему бы­ло де­сять лет, спа­сая его от го­лод­ной смер­ти. Не мог­ли они его про­кор­мить. Рас­тил, как род­но­го сы­на. Ду­мал, что опо­рой бу­дет мне в ста­рос­ти.

Я слу­шал это бес­со­ве­ст­ное вра­нье и ощу­щал пол­ное без­раз­ли­чие к то­му, что го­во­рит этот на­глый мо­шен­ник.

- Но за­бо­лел мой на­зва­ный сын. Все, что я ско­пил за дол­гую жизнь, уш­ло на его ле­че­ние, - при­чи­тал обор­ва­нец, - При­шлось про­дать все иму­ще­ст­во и да­же хи­жи­ну. Ни­че­го не по­мог­ло. Не от­сту­пи­ла бо­лезнь, но ни­ще­та ста­ла мо­им уде­лом.

- По­слу­шай, о, ува­жае­мый, - пре­рвал за­тя­нув­ший­ся по­ток жа­лоб­ных во­плей чу­же­зе­мец, - Чем же бо­лен твой на­зван­ный сын?

- Ли­хо­рад­ка сва­ли­ла его, поч­тен­ный.

- Ме­ня тро­ну­ло твое го­ре, - ста­рик по­до­звал к се­бе со­ба­ку и вни­ма­тель­но по­смот­рел на ме­ня, - Я та­биб, ле­карь из Эль Джа­заи­ра. В Стам­бул был при­гла­шен са­мим ве­ли­ким ви­зи­рем, что­бы ле­чить его сы­на, да про­длит Ал­лах его го­ды. Сей­час воз­вра­ща­юсь до­мой. Ес­ли ты не воз­ра­жа­ешь, я мо­гу взять твое­го на­зван­но­го сы­на с со­бой и по­пы­тать­ся его вы­ле­чить.

Про­хо­ди­мец уме­ло изо­бра­зил от­чая­ние:

- О, бла­го­род­ней­ший из чу­же­зем­цев. Ты хо­чешь за­брать един­ст­вен­ное уте­ше­ние, ко­то­рое ос­та­лось у ме­ня в этой жиз­ни. К то­му же он мне так до­ро­го сто­ил, а ты на­ме­ре­ва­ешь­ся ос­та­вить ме­ня ни с чем.

- Я те­бя по­нял, - го­лос чу­же­зем­ца об­рел ме­тал­ли­че­ские нот­ки, - Сколь­ко же ты хо­чешь за это­го не­сча­ст­но­го маль­чиш­ку?

- О, бла­го­род­ней­ший! - вновь за­при­чи­тал обор­ва­нец, пря­ча алч­ный блеск в гла­зах, - Он мне до­рог, как сын, и лю­бовь мою не­воз­мож­но оце­нить день­га­ми. По­это­му я все­це­ло по­ла­га­юсь на твое бла­го­род­ст­во.

Ста­рик дос­тал из глу­бо­ких скла­док сво­их одежд ко­шель и пре­зри­тель­но от­счи­тал не­сколь­ко мо­нет, ко­то­рые бро­сил обор­ван­цу. Тот мгно­вен­но рас­тво­рил­ся в пор­то­вой тол­пе. Ино­зе­мец по­мог мне под­нять­ся с зем­ли и бе­реж­но уса­дил на сво­его иша­ка...

[1] Эджем-оглалы - мальчики, захватываемые турками у покоренных народов для воспитания из них преданных защитников престола султана - янычаров.