Гла­ва 12.

Долгий путь в Алжир.

- Си­та­ра, до­чень­ка! - мой спа­си­тель, Абу Са­ла­ха ибн-Аб­дал­лах креп­ко об­ни­мал де­воч­ку - под­ро­ст­ка, ко­то­рая слов­но кош­ка, с раз­бе­га бро­си­лась ему на шею, ед­ва мы во­шли в ма­лень­кий уют­ный дво­рик с не­вы­со­ким про­зрач­ным фон­тан­чи­ком по­сре­ди­не, - Ка­кая ты ста­ла боль­шая. Ста­рик Абу Са­лах уже не смо­жет но­сить те­бя на ру­ках, как пре­ж­де.

Де­воч­ка раз­жа­ла ру­ки, от­пус­тив шею ста­ри­ка. Толь­ко те­перь она за­ме­ти­ла ме­ня и, сму­тив­шись, при­кры­ла ли­цо кра­ем плат­ка, на­бро­шен­но­го на шею. Оде­та она бы­ла в длин­ное пря­мое пла­тье, рас­ши­тое вос­точ­ным узо­ром и ма­лень­кую ша­поч­ку, ук­ра­шен­ную раз­но­цвет­ным би­се­ром. Пес Мун­кыз, спас­ший ме­ня от вер­ной смер­ти в Стам­буль­ском пор­ту, ра­до­ст­но виз­жа, ска­кал во­круг де­воч­ки, но­ро­вя лиз­нуть ее в ли­цо.

На шум из-под на­ве­са, соз­да­вав­ше­го тень над тер­ра­сой, ок­ру­жав­шей дво­рик, вы­шла по­жи­лая жен­щи­на в чер­ных оде­ж­дах. Уви­де­ла нас и ее ли­цо за­сия­ло не­под­дель­ной ра­до­стью:

- Гос­по­дин! На­ко­нец-то! Как мы вас за­жда­лись!

- Я то­же сча­ст­лив, что на­ко­нец до­ма! - лас­ко­во об­ни­мая ру­кой при­жав­шую­ся к не­му де­воч­ку, ста­рик Абу Са­лах по­до­шел к ути­раю­щей сле­зы ра­до­сти жен­щи­не, - Что же ты пла­чешь, Ха­фи­за? Что-то слу­чи­лось, по­ка я был в чу­жих кра­ях?

- О нет, мой гос­по­дин! Все в пол­ном по­ряд­ке. Это сле­зы ра­до­сти.

- Ну, то­гда по­ставь мое­го иша­ка в стой­ло и по­кор­ми нас. Мы со Сте­па­ном очень про­го­ло­да­лись по­сле даль­ней до­ро­ги.

Все это вре­мя я сто­ял в про­еме вход­ных во­рот и мол­ча на­блю­дал за кар­ти­ной встре­чи, дер­жа за по­вод пе­чаль­но­го иша­ка, на­вью­чен­но­го ве­ща­ми мое­го спа­си­те­ля.

Жен­щи­на бро­си­ла на ме­ня роб­кий изу­чаю­щий взгляд и мол­ча за­бра­ла из мо­ей ру­ки по­вод, за ко­то­рый я дер­жал иша­ка.

- Ха­фи­за. Это Сте­пан, - ука­зал на ме­ня ста­рик, - Этот мо­ло­дой че­ло­век бу­дет жить с на­ми.  У не­го стран­ное имя, по­то­му, что он ро­дил­ся в да­ле­кой се­вер­ной стра­не. Я уже стар. При­шло вре­мя пе­ре­дать все мои по­зна­ния в ме­ди­ци­не, на­ко­п­лен­ные за дол­гую жизнь. Ру­ку Ал­ла­ха ви­жу я в том, что он по­слал мне это­го смыш­ле­но­го мо­ло­до­го че­ло­ве­ка.

Жен­щи­на поч­ти­тель­но на­кло­ни­ла го­ло­ву и бы­ст­ро скры­лась вме­сте с жи­вот­ным в ка­ком то тем­ном про­еме. Де­воч­ка с на­сто­ро­жен­ным лю­бо­пыт­ст­вом на­блю­да­ла за мной из-под ру­ки ста­ри­ка.

- Сла­ва Ал­ла­ху, на­ко­нец я до­ма, - Абу Са­лах ибн-Аб­дал­лах ус­та­ло под­нял­ся на тер­ра­су по не­вы­со­кой ле­ст­ни­це и усел­ся, скре­стив но­ги, на ков­ре у сто­ли­ка на ко­рот­ких нож­ках и мол­ча ука­зал мне на ме­сто на­про­тив. Я сел там, где мне бы­ло ука­за­но. Вско­ре пе­ред на­ми поя­ви­лись блю­да с фрук­та­ми, кув­ши­ны тон­ко­го ве­не­ци­ан­ско­го стек­ла, на­пол­нен­ные слад­ким шер­бе­том. От­ку­да-то по­тя­ну­ло при­ят­ным аро­ма­том жа­ре­ной ба­ра­ни­ны...

По­сле то­го, как ста­рый араб­ский ле­карь Абу Са­лах ибн-Аб­дал­лах ибн-Ман­сур из Эл Джа­заи­ра, сто­ли­цы да­ле­ко­го Ал­жи­ра за­брал ме­ня, уми­раю­ще­го от го­ряч­ки в Стам­буль­ском пор­ту, про­шло не­сколь­ко ме­ся­цев. Вна­ча­ле мы плы­ли мо­рем на ту­рец­кой га­ле­ре до Алек­сан­д­рии. Боль­шую часть мор­ско­го пу­ти я про­ле­жал в каю­те ста­ри­ка. Все это вре­мя ле­карь за­бот­ли­во уха­жи­вал за мною, по­ил ка­ки­ми-то горь­ки­ми мик­сту­ра­ми, сма­зы­вал вос­па­лен­ное пле­чо ма­зью, кор­мил, слов­но ма­лень­ко­го ре­бен­ка.

 Про­шло не­мно­го вре­ме­ни, и я по­чув­ст­во­вал, что по­ки­нув­шие ме­ня си­лы вновь на­пол­ня­ют те­ло. Я уже мог са­дить­ся в по­сте­ли, а за­тем и под­хо­дить к ма­лень­ко­му окош­ку, по­дол­гу всмат­ри­ва­ясь в без­бреж­ные мор­ские про­сто­ры, ра­ду­ясь ка­ж­до­му ред­ко­му па­ру­су, мельк­нув­ше­му на го­ри­зон­те.

Ко­гда мои де­ла по­шли на по­прав­ку, ста­рик Абу Са­лах по­дол­гу со мною бе­се­до­вал сна­ча­ла на ту­рец­ком язы­ке, по­хо­жем на та­тар­ский, ко­то­рый я не­мно­го знал. Он жи­во ин­те­ре­со­вал­ся тем, от­ку­да я, кто мои пред­ки, ка­ко­вы обы­чаи мое­го на­ро­да. Ко­гда же вы­яс­ни­лось, что я знаю древ­не­гре­че­ский язык и ла­тынь, на­ши бе­се­ды ста­ли бо­лее ожив­лен­ны­ми и при­об­ре­ли дру­гую на­прав­лен­ность. Ста­рик в со­вер­шен­ст­ве вла­дел ла­ты­нью и мно­го чи­тал фи­ло­со­фов ан­тич­но­сти, ра­бо­ты Гип­по­кра­та. Для ме­ня же ста­ло от­кры­ти­ем, что у му­суль­ман, "ба­сур­ман" по на­ше­му, есть бо­га­тая ис­то­рия, ук­ра­шен­ная муд­ро­стью ве­ли­ких фи­ло­со­фов, та­ких, как Би­ру­ни, Ма­си­хи, Ибн-Си­на, ал-Джурд­жа­ни. Я вновь смог чи­тать кни­ги, ко­то­рых у мое­го спа­си­те­ля был не­ма­лый за­пас.

Ко­гда я ок­реп окон­ча­тель­но, то стал вы­хо­дить из каю­ты на па­лу­бу. Я по­дол­гу сто­ял на но­су га­ле­ры и жад­но гло­тал све­жий мор­ской воз­дух. Ино­гда ста­рый ле­карь при­сое­ди­нял­ся ко мне и мы так мол­ча­ли, вгля­ды­ва­ясь в мор­скую даль, чув­ст­вуя не­по­нят­ное род­ст­во душ.

В Алек­сан­д­рии мы при­сое­ди­ни­лись к тор­го­во­му ка­ра­ва­ну, на­прав­ляв­ше­му­ся с гру­зом то­ва­ров в Ту­нис, а за­тем и да­лее, в Ал­жир. И вновь по­плы­ли дол­гие не­де­ли пу­ти. Толь­ко те­перь вме­сто го­лу­бых мор­ских про­сто­ров нас ок­ру­жа­ли за­стыв­шие пес­ча­ные вол­ны бар­ха­нов, жар­кое ды­ха­ние пус­ты­ни об­жи­га­ло ли­цо, из­ред­ка ра­до­ва­ли взор зе­ле­ные ост­ров­ки оа­зи­сов. От ску­ки спа­са­ли кни­ги ста­ри­ка Абу Са­ла­ха, ко­то­рые я за­по­ем чи­тал, удоб­но уст­ро­ив­шись ме­ж­ду двух раз­ме­рен­но по­ка­чи­ваю­щих­ся верб­люжь­их гор­бов.

К кон­цу на­ше­го пу­те­ше­ст­вия я уже снос­но знал араб­ский язык, ко­то­рый вы­учил, об­ща­ясь с куп­ца­ми и по­гон­щи­ка­ми верб­лю­дов.

Чем боль­ше мы при­бли­жа­лись к ко­неч­ной це­ли на­ше­го пу­те­ше­ст­вия, тем ча­ще нам встре­ча­лись оа­зи­сы, тем об­шир­нее они де­ла­лись, по­ра­жая соч­но­стью зе­ле­ни фи­ни­ко­вых пальм на фо­не мерт­вых бар­ха­нов. Ме­ст­ность ста­но­ви­лась все бо­лее го­ри­стой и вско­ре пес­ки ос­та­лись по­за­ди. Ка­ра­ван дви­гал­ся вдоль ши­ро­ких, по­кры­тых зе­ле­нью до­лин, рас­ки­нув­ших­ся ме­ж­ду по­ло­гих гор. То и де­ло на встре­чу по­па­да­лись мно­го­чис­лен­ные ста­да ан­ти­лоп, стрем­глав уно­ся­щие­ся вдаль при на­шем при­бли­же­нии. Спо­кой­но пас­лись, со­хра­няя дос­то­ин­ст­во, се­мей­ст­ва сло­нов, вни­ма­тель­но раз­гля­ды­ва­ли нас с вы­со­ты сво­его рос­та лю­бо­пыт­ные жи­ра­фы.

За­быв о кни­гах, я с жад­но­стью вгля­ды­вал­ся в ди­ко­вин­ные пей­за­жи, по­ра­жа­ясь не­ви­дан­ным жи­вот­ным и рас­те­ни­ям. Мне ка­за­лось, что на­яву ожи­ва­ют са­мые фан­та­сти­че­ские ви­де­ния, ро­ж­дав­шие­ся в мо­ем во­об­ра­же­нии, ко­гда я чи­тал кни­ги о даль­них стра­нах. Все ча­ще на на­шем пу­ти по­па­да­лись се­ле­ния сре­ди об­ра­бо­тан­ных по­лей. Го­ры ста­но­ви­лись все вы­ше, а на их скло­нах пас­лись ота­ры овец, ох­ра­няе­мые мрач­ны­ми злоб­ны­ми ов­чар­ка­ми.

И вот од­на­ж­ды го­ры рас­сту­пи­лись и с вы­со­ты пе­ре­ва­ла пе­ред на­ми от­кры­лась зе­ле­ная рав­ни­на, по­кры­тая ров­ны­ми пря­мо­уголь­ни­ка­ми об­ра­бо­тан­ных по­лей, ро­ща­ми фи­ни­ко­вых пальм и мас­лич­ны­ми план­та­ция­ми. Где-то да­ле­ко, у са­мо­го го­ри­зон­та ла­зур­ной по­ло­сой вид­не­лось мо­ре. На гра­ни­це зе­ле­но­го и го­лу­бо­го цве­тов, вы­ри­со­вы­вал­ся ска­зоч­ный го­род, раз­мы­тый струя­щим­ся от зем­ли жар­ким ма­ре­вом.

- Вот мы и до­ма, - за­сло­нив­шись ла­до­нью от сле­пя­ще­го солн­ца, всмат­ри­вал­ся вдаль Абу Са­лах.

...По­кон­чив с вкус­ным обе­дом, ста­рик от­пра­вил­ся от­ды­хать в свою ком­на­ту, по ко­то­рой весь­ма ис­то­ско­вал­ся за вре­мя дли­тель­но­го пу­те­ше­ст­вия. Мне же не спа­лось. Солн­це еще не спря­та­лось за го­ри­зонт и я ре­шил не­мно­го по­си­деть на пло­ской кры­ше до­ма, что в этих мес­тах счи­та­ет­ся обык­но­вен­ным де­лом. Не­смот­ря на то, что ве­чер еще не на­сту­пил, днев­ной зной уже не до­ни­мал. Лег­кий мор­ской бриз при­но­сил при­ят­ную све­жесть, от ко­то­рой я от­вык за вре­мя пу­те­ше­ст­вия по пус­ты­не.

Усев­шись на пло­ские кам­ни кров­ли, я ос­мот­рел­ся. Сколь­ко бы­ло вид­но гла­зу про­сти­ра­лись го­род­ские квар­та­лы, за­стро­ен­ные при­зе­ми­сты­ми од­но- и двух­этаж­ны­ми до­ма­ми с пло­ски­ми кры­ша­ми. Эти строе­ния прак­ти­че­ски не име­ли окон, вы­хо­дя­щих на уз­кие, кри­вые и к то­му же весь­ма пыль­ные улоч­ки го­ро­да. За­то внут­ри ка­ж­до­го из них на­хо­дил­ся ма­лень­кий уют­ный дво­рик, час­то с фон­тан­чи­ком по­сре­ди­не.

Не­отъ­ем­ной ча­стью го­род­ско­го пей­за­жа, став­шей уже при­выч­ной для ме­ня, бы­ли ме­че­ти с баш­ня­ми ми­на­ре­тов, уст­рем­лен­ных в не­бо. Их в Эль Джа­заи­ре бы­ло мно­же­ст­во. Бли­же к мо­рю, уто­пая в зе­ле­ни рос­кош­ных са­дов, вы­си­лись ве­ли­ко­леп­ные двор­цы зна­ти. В ниж­ней час­ти го­ро­да, у са­мой бух­ты уга­ды­ва­лись пор­то­вые строе­ния и ры­нок. Поч­ти всю по­верх­ность бух­ты по­кры­вал лес мачт. В от­кры­том мо­ре бе­ле­ло не­сколь­ко па­ру­сов.

Ув­лек­шись со­зер­ца­ни­ем ок­ре­ст­но­стей, я не за­ме­тил, как на кры­шу под­ня­лась и ти­хонь­ко усе­лась ря­дом со мною де­воч­ка, так ра­до­ст­но встре­тив­шая мое­го спа­си­те­ля. На­ткнув­шись же на нее взгля­дом, я да­же вздрог­нул от не­ожи­дан­но­сти. За­ме­тив мой ис­пуг, она ве­се­ло за­смея­лась.

- Что те­бе на­до? - спро­сил я, не­ожи­дан­но рас­сер­див­шись.

- Ме­ня по­сла­ла ма­ма ска­зать, что ком­на­та для те­бя уже го­то­ва.

- Спа­си­бо, но я хо­чу не­мно­го по­быть здесь.

- Ну и будь, кто те­бе за­пре­ща­ет.

На­сту­пи­ла не­лов­кая ти­ши­на. Моя раз­дра­жи­тель­ность, вы­зван­ная сме­хом де­воч­ки, уже про­шла, и во мне за­ро­ди­лось лю­бо­пыт­ст­во.

- Ска­жи мне, Си­та­ра, так ка­жет­ся, те­бя зо­вут? Кем те­бе при­хо­дит­ся Абу Са­лах?

- Ни­кем. Моя ма­ма слу­жит у не­го. Сле­дит за до­мом, го­то­вит еду.

- Но ведь он на­звал те­бя доч­кой?

- Он все­гда так ме­ня на­зы­ва­ет. Сколь­ко я се­бя пом­ню.

- А кто же твой отец?

Де­воч­ка по­гру­ст­не­ла:

- Я его поч­ти не пом­ню. Он был мо­ря­ком. Од­на­ж­ды ушел в пла­ва­ние и боль­ше не вер­нул­ся.

Мне ста­ло не­лов­ко от сво­ей бес­такт­но­сти и я за­мол­чал. Но мою со­бе­сед­ни­цу это не сму­ти­ло. Те­перь уже она при­ста­ва­ла ко  мне с рас­спро­са­ми.

- А от­ку­да у те­бя та­кое стран­ное имя - Сте­пан? И по­че­му твои гла­за цве­та мо­ря?

Я рас­ска­зал Си­та­ре о сво­ей та­кой да­ле­кой стра­не, о том, что у мно­гих ее оби­та­те­лей гла­за го­лу­бо­го цве­та. Де­воч­ка слу­ша­ла, от­крыв рот и ус­та­вясь на ме­ня не­ми­гаю­щи­ми гла­за­ми. Вдох­но­вив­шись та­ким не­под­дель­ным вни­ма­ни­ем, я рас­ска­зал ей о том, как по­пал в плен к ко­чев­ни­кам, о сво­ей бо­лез­ни и о том, как ста­рый ле­карь вы­ку­пил ме­ня у ка­ко­го-то про­хо­дим­ца и спас от не­ми­нуе­мой смер­ти.

Солн­це дав­но уже за­ка­ти­лось за  мо­ре, а не­бо­свод пы­лал за­ре­вом за­ка­та, ко­гда я за­кон­чил свой рас­сказ. Во­ца­ри­лось мол­ча­ние.

- А как у вас там сей­час? - спро­си­ла ме­ня Си­та­ра, спус­тя ми­ну­ту.

- Сей­час у нас уже позд­няя осень, - ска­зал я и вдруг по­чув­ст­во­вал, как тос­ка сжа­ла мое гор­ло. Про­гло­тив ко­мок, я с тру­дом про­дол­жил, - Ско­ро вы­па­дет снег.

- Снег? А что это та­кое?

Я за­мол­чал, не зная как объ­яс­нить де­воч­ке, что та­кое снег. По­няв мое со­стоя­ние, Си­та­ра по­спе­ши­ла с дру­гим во­про­сом:

- Ты, на­вер­ное, очень хо­чешь вер­нуть­ся на­зад, в свою стра­ну?

- Да, очень.

- Ес­ли бу­дет угод­но Ал­ла­ху, твое же­ла­ние ис­пол­нит­ся.

Мы вновь за­мол­ча­ли, при­сталь­но вгля­ды­ва­ясь в мор­скую даль, ок­ра­шен­ную за­ка­том в кро­ва­вый цвет. Где-то там, за мо­рем, да­ле­ко-да­ле­ко моя пол­тав­щи­на, бать­ко, ма­ма, млад­ший брат. Кто зна­ет, ско­ро ли до­ве­дет­ся мне их уви­деть. И до­ве­дет­ся ли во­об­ще.

Ко­нец пер­вой час­ти.